Второй вопрос касается другого компонента богатства – земли. Маркс специально подчеркивает: богатство не создается исключительно трудом, в него входит еще природный материал. «Человек в процессе производства может действовать лишь так, как действует сама природа, т.е. может изменять лишь формы веществ. Более того. В самом этом труде формирования он опирается на содействие сил природы. Следовательно, труд не единственный источник производимых им потребительных стоимостей, вещественного богатства. Труд есть отец богатства, как говорит Уильям Петти, земля – его мать» (23, 51-52). Но в колониях труд (подневольный) и земля (отнятая) с точки зрения закона стоимости давали только «незаконных детей».
Капитализм застает в своей метрополии положение, когда практически вся земля, пригодная к использованию, т.е. в конечном счете все природные ресурсы, необходимые для производства, уже кому-то принадлежат. С этим ему приходится считаться. Земельная рента, уплачиваемая предпринимателем земельному собственнику, отнюдь не способствует развитию промышленности. А в колониях? Там ведь до колонизации тоже на земле жили люди, пользующиеся ее плодами для производства средств к существованию (хотя и не интенсивно). Колонизатор отнимает (приобретает внеэкономическим путем, без эквивалентной компенсации) эту основу народного богатства у аборигенов, что сразу меняет положение для обеих сторон. В «Капитале» в главе о теории колонизации Маркс момент наличия «свободной земли» отмечает как играющий важнейшую роль, но для чего? Даже здесь не учитывается то, что она вовсе не ничейная, не «дар божий» колонистам, а у кого-то отнята; только не учитывая этого обстоятельства, можно утверждать, что «сущность свободной колонии … заключается в том, что масса земли остается еще народной (это какого же народа!? – Л.Г.) собственностью, и потому каждый поселенец может превратить часть ее в свою частную собственность и в свое индивидуальное средство производства, не препятствуя этим позднейшему поселенцу поступить таким же образом» (23, 777-778). Аборигены не в счет…
Таким образом, закон стоимости никак не является всеобщим регулятором обмена, но только идеальным отражением его в конкретных условиях. В качестве такового он мог и должен был явиться одним из принципов, на котором базировались исследования внутренних процессов в капиталистическом «ядре», и Маркс имел все основания использовать его с этой целью – что он с успехом и сделал. Но сегодня, когда роль внешних связей в становлении и развитии капитализма практически получила всеобщее признание, он больше не может быть основанием для построения модели капитализма как глобальной системы, т.е. модели, основывающейся на чисто экономических исходных посылках. Поэтому прекраснодушные мечтания о создании нового «Капитала» («сейчас во весь рост встает задача написать “Капитал” XXI века»48) демонстрируют только научную и политическую наивность их авторов. «Панэкономическая» модель капитализма в свое время позволила Марксу открыть ряд важнейших законов, характеризующих этот способ производства. Но уже тогда она обеспечивала анализ только частного случая его функционирования (без учета внешних внеэкономических факторов, связанных с эксплуатацией «периферии»), и могла быть приемлемой лишь в качестве первого приближения. Но это Маркс уже сделал. Сегодня же, когда внешние внеэкономические моменты приобрели столь ощутимое значение и для внутренних экономических процессов в странах «метрополии» («ядра»), создание такого рода «панэкономической» теоретической модели («“Капитала” ХХI века») просто лишено смысла в отличие от той ситуации, которая существовала полтораста лет тому назад.