Плохо соображая, женщина кивнула головой.
— Сейчас я наложу повязку. Задето легкое… — объяснял Костя, но Дашка уже ничего не слышала. Просто смотрела испуганными глазами на Германа. До рези в глазах смотрела. И ей казалось, что время остановилось. Только в голову пекло жаркое августовское солнце, и во рту горчило от терпкого запаха крови. В какой-то момент Герман потерял сознание, и страшный вопль вырвался из ее горла.
— Ну, что ты, девочка. Он жив! Жив, Даша?! Ты меня слышишь? Он жив!
Она кивнула. Подползла еще ближе, не замечая, как немилосердно жжет ободранные колени раскаленный вонючий асфальт.
— Я люблю тебя, — скулила искусанными губами, — я люблю тебя, слышишь?
Никогда раньше не говорила ему этих слов. Каждый раз что-то в последний момент останавливало. А теперь он не слышит… И в мозгу набатом стучит: «Слишком поздно!»
Люди редко думают о смерти. По крайней мере, до тех пор, пока она не забирает у них самых дорогих. И, наверное, это даже правильно — думать нужно о жизни, которая так быстротечна, и может оборваться в любой момент. А еще говорить… Чтобы успеть сказать что-то важное, пока еще есть такая возможность. Но понимаешь это обычно, когда уже слишком поздно. Когда ничего уже не изменить. Когда горло каленым железом жгут так и не произнесенные слова. Слова любви, слова прощения… Такие нужные слова. Так и не сказанные слова, которые вечной болью прорастут в душу…
— Даша, приехала скорая. Ну же, тебе нужно отойти.
Костя коснулся ее, привлекая внимание, но женщина сбросила его руку. Поднялась, опираясь на содранные ладони. Медики тут же принялись за работу. А Даша не могла отвести взгляда от лужи ярко-алой крови. От нее отделялись тонкие ручейки, которые стекали в трещины на раздолбанном асфальте. Будто бы уже сейчас земля по чуть-чуть забирала Германа к себе. Даша закричала.
— Ну, же, мелкая… Посмотри, он жив. Он пришел в себя! Дашка!
— Даша… — прохрипел Герман, и только звук его голоса привел ее в чувство.
— Я люблю тебя… — прошептала надорванным голосом.
Он смотрел на нее глазами, полным любви. Они казались такими бездонными на побелевшем от боли лице! Такими больными…
— Все будет хорошо… — прошептал перед тем, как снова отключиться.
— Грузим, ребята! — закричал кто-то ей прямо на ухо.
Не слушая никаких возражений, Даша забралась в карету скорой. Полубезумными глазами она наблюдала за тем, как ему на лицо надели кислородную маску и принялись что-то вкалывать. Потом измеряли давление, подключили капельницу. И она понимала, вроде бы, что медики все делают правильно, но все равно не могла равнодушно наблюдать за этими манипуляциями. Вдруг ему больно?