Она гвоздики положила на гроб и отошла подальше, чтобы не мешать. Потом Динка к ней подошла.
— Никто из класса не позвонил, — сказала она. — Только ты.
— Странно, — удивилась Инна. — Совсем-совсем никто?
— Никому это не надо. Чужие проблемы. Все с тобой только в радости. Тортиками их кормишь — радуются.
— Не в этом дело, Дин.
Не в тортиках. Это уже ее добрая воля. Просто кого-то остановило незнание — были в другом городе. Других вполне естественный страх. Третьих — равнодушие, чего уж тут. Люди как люди. Пора бы уже привыкнуть. Бабушка рассказывала, когда умерли родители, на похороны пришли от силы десять человек. Хотя папа был общительным человеком, душой компании. И, что самое ужасное, многие предпочли поверить в то, что он был виновником автокатастрофы.
Приехали новые гости. Люди все прибывали и прибывали. Все армяне. Сильная у них семейственность. У нас так помногу не собираются, а жаль. Потом гости со стороны. В дверь вошла целая процессия мужчин в темных пальто, серьезных и солидных. Вдруг среди них мелькнуло знакомое лицо.
— Сергей?
Она не верила своим глазам. И вдруг вопреки всему внутри плеснула радость: не он. Не он стрелял в отца Дины. Иначе что бы он тут забыл? Ему здесь рады, видно сразу.
Какой-то важный армянин руки пожимает, благодарит за визит. Молодые серьезные ребята в кожаных куртках уже вносят огромный венок из красных и белых гвоздик. Такие обычно возлагают у памятников на девятое мая.
«Не он! Не он, не он».
Не хотелось бы думать, что это сделал он. Все всколыхнулось внутри и потянулось навстречу, но Инна задавила в себе этот порыв и поспешно отошла подальше, в задние ряды, к заплаканным женщинам. Однако поняла, что Сергей ее заметил.
Скользнул взглядом, как в прошлый раз. Индифферентно и спокойно, будто не узнал. Инна решила: опять будут ругаться. Ну, точно… Нарвалась на неприятности. Кто же знал, что она его тут встретит? Не ожидала.
Признаться, она струсила. Как тут не испугаться? Этот мужчина не умел сердиться, как все нормальные люди. Его холодная ярость пугала. Одного раза хватило, чтобы понять «как не надо». Не хотелось повторения.
Между тем горе и слезы набирали обороты. Дюжие мужчины из числа родственников покойного подняли гроб и понесли на выход. Инну вынесло волной провожающих к выходу. У самого порога ее за шиворот перехватила одна из армянок, старая морщинистая тетка с крючковатым орлиным носом.
— Ты что, с ума сошла! — накинулась она. — Раньше покойника выходишь.
— Ой, извините, — еще больше стушевалась Инна. — А что, нельзя?
— Конечно! Хочешь умереть?