Инна отрицательно покачала головой. Нет, не хотела. Значит, такая примета? Будет знать. Хорошо, не вышла, только ногу над порогом занесла. Она отскочила внутрь и вжалась в стенку, когда мимо пронесли гроб. Вдове покойного, матери Динки, стало плохо. Противно запахло корвалолом и нашатырем. Это был запах болезни и горя, запах, который напомнил вдруг о бабушке.
Гости прошли мимо. Сергей. Тонкий запах его кипарисового одеколона, такой привычный и знакомый, все еще ощущался в воздухе, так близко он был.
Покойного везли на катафалке, а гости погрузились на свои автомобили и в наемный автобус. Динка позвала Инну:
— Иди сюда. Сзади сядем.
Она втиснулась между вдовой и приятельницей, про себя подумав, что переборщила с одежками. Курточка чуть не лопнула. Второй свитер явно был лишним. Девушка стянула шапку и осмотрелась. Дина протянула ей бутылку с водой. Так и пили из одной бутылки, и совсем не брезгливо было.
Муж Динки вел машину. На переднем сиденье сидела вдова Даниляна. Получается, Инне выпало ехать на лучших местах с избранными, а не трястись в автобусе. Странно как!
— Ты чего так оделась? — вдруг хрипло спросила мама Динки.
— Да я… мороз же.
Инна мучительно пыталась вспомнить, как ее зовут, и в смущении поняла, что не помнит. То ли Гайде, то ли Гайне. С непроизносимым отчеством. Выручил зять:
— Гайне Айковна, дорогая, — он, видимо, из вежливости говорил по-русски при гостье. — Вы как там?
— Нормально, не видишь? — и правда, держится.
Откричала, отплакала. Глаза сухие уже, хоть и красные. Сидит, комкает платочек в руках. Динка достала два одноразовых стаканчика и вылила остатки воды, дала вдове Даниляна и матери.
— Ой, дурная, — вдруг хлопнула себя по коленке вдова. — Там же ни туалета, ничего. Воды напилась.
— Вы больше выплакали, мама, — серьезно сказал зять.
— Ладно, не мешай. Молюсь.
Она достала из сумки старые деревянные четки и начала их перебирать. Динка молчала, кусала губы. Инна снова подумала: так и есть. Мужчины грешат, а их жены молятся. Все как в кино. Господи…
* * *
Домчали быстро, хоть и снег. Тракторами с утра, видать, почистили. Да и машина просто зверь, гелендваген, как сказала Динка. Рассекает по дороге, будто в городе они еще.
— Все, вылезаем.
Дальше все как обычно в таких случаях бывает. «Тот день, когда тебя все любят». Это точно. Инна стояла и слушала, как прощались, заламывали руки, вспоминали. Батюшку еще пригласили.
Впрочем, из-за мороза прощание пришлось подсократить. Если раньше девушка переживала, что тепло оделась, то теперь только порадовалась. Вроде ничего. Шарф на лицо накинуть, только глаза оставить. Иней застывает на ресницах, и сердце тоже стынет.