Падальщики, хотя и пугали своей кровожадностью, по отдельности вид имели жилистый, низкорослый и тщедушный, как обычные люди, измотанные долгой затяжной болезнью. Поговаривали, что раньше они и были людьми. Такими же пленниками, как и мы. Теперь по сути своей они больше походили на животных, давно утратив человеческий облик. Видимо, сказывалась жизнь под землей. Вступать с ними в схватку было опасно и обычно заканчивалось для тебя смертью. Они побеждали количеством, набрасываясь на жертву сворой, как крысы или шакалы. В большинстве случаев падальщики орудовали ночами, утаскивая очередную жертву в свое логово, откуда никто никогда еще не возвращался на моей памяти, или по словам рассказчиков, травящих байки среди заключенных. Именно поэтому все наверху старались по ночам держаться в одном помещении.
Меня уже удерживал всего один падальщик, и, почувствовав определенную свободу, я резко бросила ноги за голову, совершая кувырок и увлекая за собой потерявшее бдительность уродливое существо. Связанные руки зацепились за торчащую корягу, которая отскочила и задела мою шею, оставив на ней борозду. Это помешало мне быстро встать с колен. А растерявшийся всего на миг падальщик тут же вскочил и схватил меня за волосы. Намотав их на руку, он с размаху стукнул мою голову о землю. Я успела немного смягчить удар, выставив перед собой связанные руки, и основная площадь состыковки пришлась на скулу. Я тут же почувствовала, как теплая кровь растекается по лицу. Падальщик потянул меня за волосы назад, опрокидывая голову так, что его морда оказалось совсем рядом с моим лицом. В нос ударил смрадный запах. Кровь уже проторила дорожки по шее и стекала до самой груди, когда его физиономия хищно ухмыльнулась, обнажая неестественно длинные зубы. Я резко выбросила руки вверх, целясь в его подбородок, но он вовремя убрал голову, и я лишь задела его ухо. Он размахнулся, собираясь ударить меня, но тут большая рука опустилась сзади на его шею и сдавила ее. Падальщик открыл рот, но так и не смог издать ни звука. Глаза его выпучились до невообразимых размеров, и в наступившей тишине отчетливо раздался хруст ломающегося позвоночника.
Он так и не отпустил моих волос, поэтому когда Халк разжал пальцы, и омерзительное безвольное мертвое тело выпало из его рук, то невольно увлекло меня за собой.
Сил не осталось, и я могла лишь лежать, ощущая всю палитру вернувшейся вновь боли, проведавшей, что опасность позади. Я ощутила шевеление пальцев Халка в своих волосах. Он распутывал их, стараясь отделить от них руки падальщика. Веревку на моих запястьях он разрезал маленьким ножом. Из последних сил я достала мерзкую тряпку, до этого момента все еще торчавшую из моего рта. Рот отказывался закрываться, поэтому мне пришлось чуть ли не рукой помогать нижней челюсти занять свое законное место. Возможно, она была вывихнута.