Утраты боль живая.
Рыдай над тем, что рок унес,
Но взор впери глубоко
Сквозь пелену горячих слез
В изменчивость потока.
Найдешь забвенье в глуби вод,
И сердцу будет зримо:
Сама душа твоя плывет
С ее печалью мимо.
Печаль небес
На лике неба хмурой темной тучей
Блуждает мысль, минувшей бури след.
Под резким ветром бьется лист летучий,
Как сумасшедший, впавший в буйный бред.
Рыдает гром глухими голосами,
Чуть вспыхнув, меркнет бледный свет зарниц,
Порой в очах, наполненных слезами,
Так слабый луч дрожит из-под ресниц.
Над степью тени призрачные встали,
Сырой туман окутал все вокруг,
И небо смолкло в мертвенной печали,
Бессильно солнце выронив из рук.
Осеннее чувство
Осень, тучи, ветра свист.
Одному в дороге трудно!
Смолкли птицы, вянет лист –
Ах, как тихо, как безлюдно!
Словно смерть, идет зима.
Лес мой, где твои напевы?
Где твой шелест, полутьма,
Золотые нивы, где вы?
В поле стал пастись туман,
Бесприютный холод бродит.
В голой роще, вдоль полян
Веет скорбью. Жизнь уходит.
Сердце, слышишь, как поток
По скалам грохочет грозно?
Был у нас немалый срок
Обсудить дела серьезно.
Сердце! Ты сожгло себя,
Всех терзало понемногу,
Многим верило, любя.
Что ж, пойдем-ка в путь-дорогу!
Я тебя на дальний путь
Спрячу вглубь, стяну потуже,
Чтоб ни ветру не дохнуть,
Не достать коварной стуже.
Молча мы в последний раз
Побредем тропой унылой.
Только дождь помянет нас
Да поплачет над могилой,
Три цыгана
Плелся, мучаясь, мой шарабан
Голой песчаной равниной.
Вдруг увидал я троих цыган
Под придорожной осиной.
Первый на скрипке играл. Озарен
Поздним вечерним багрянцем,
Сам для себя наяривал он,
Тешась огненным танцем.
Рядом сидел другой, с чубуком,
Молча курил на покое,
Радуясь, будто следить за дымком –
Высшее счастье людское.
Третий в свое удовольствие спал
На долгожданном привале.
Струны цимбал его ветер ласкал,
Сердце виденья ласкали.
Каждый носил цветное тряпье,
Словно венец и порфиру.
Каждый гордо делал свое
С вызовом богу и миру.
Трижды я понял, как счастье брать,
Вырваться сердцем на волю,
Как проспать, прокурить, проиграть
Трижды презренную долю.
Долго – уж тьма на равнину легла –
Мне чудились три цыгана:
Волосы черные, как смола,
И лица их цвета шафрана.
К весне 1838 года
О весна, ведь ты пророк,
Так открой пути,
На которых мир бы мог
Счастье обрести!
Землю роя, лес губя,
Верный твой приют,
Гости, злые для тебя, –
Рельсы – так и прут.
Скрежет, визг – не подходи!
Скошен старый бор.
Дроворубом впереди
Движется топор.
Поддаваясь, дуб седой
Стонет и трещит.
Образ девы пресвятой
Здесь ему не щит.
Ты нежней, весна, прильни
К ним в последний раз!
Дуб и дева – где они?
Бьет прощальный час.