– Ей нравится. – сказал Лео. – Смотри, у нее соски торчат!
Ван кивнул, улыбаясь и продолжая отбивать дробь пальцами. Ши прошла до конца коридора, еще немного покружилась перед своей камерой и скрылась в ней под приветственные возгласы. Остальные "скунсы" тоже прошли вдоль коридора, хлопая по подставленным ладоням. Каторжники в боксах постепенно успокаивались.
– Ну вы устроили! – прокомментировал случившееся уже успевший вернуться в свою камеру Йог. – Давненько такого не видел.
Ван кивнул.
– Обычно посвящение между своими устраивают, но здесь это почетнее. Я и рисунок сделал синим цветом, по понятиям.
Синим еще со времен колонизации делались только татуировки, сделанные на принудительных работах. На свободе молодежные банды использовали исключительно черный цвет.
– Вообще красавцы! Теперь весь блок целый год о вас вспоминать будет.
– Ты как? Ожил?
– Да, нормально все. Только чешется сильно и кожа облазит.
– Завтра с нами пойдешь?
– За периметр?
– Да.
– Что делать?
– Увидишь. Это важно.
– Уговорил.
– Я смотрю: у тебя в камере новенький?
– Да, подселили сегодня. Звать Ежом.
– Он тоже там будет нужен. Это важно. Утром обсудим, без посторонних.
– Договорились.
…
Два дня они вшестером (Ши оставалась в лазарете) перетирали на самодельной мельнице селитру с активированным углем из фильтров-поглотителей и порошковой серой из системы нейтрализации ртути. Порох получался не черным, каким должен был быть, судя по названию, а серым, но вспышку давал хорошую. Это было проверено первым делом.
Еж работал, не задавая вопросов. Он вообще оказался очень молчаливым человеком и когда Ван на третий день рассказал ему, зачем его перевели в камеру Йога, только кивнул в ответ. Выяснилось, что он ждал чего то подобного. Ему уже сумели как то сообщить, что долго он на каторге не задержится.
Когда на третий день они вышли к путепроводу, Вану что-то начало мешаться в ботинке. Он сел на кочку, задрал штанину и оттуда вывалился расстегнувшийся черный браслет.
– Срок кончился.
– Поздравляю, – сказал Йог. – Второй свисток услышал.
Лео тоже крутил свой браслет в руках, не зная, что с ним делать.
– Сунь в карман, – сказал Йог. – Их надо будет вернуть. Потеряете – со счета десять кредов вычтут.
Тот кивнул и убрал браслет в нагрудный карман.
Бомба, с помощью которой они собирались расчистить завал, была готова еще вчера. Два десятилитровых баллона, заряженных серым порошком. Их подняли на эстакаду, Ван сам заложил их под платформы и протянул к ним пропитанную селитрой туалетную бумагу. Второй конец рулона он свесил в люк.