Центр Стормвилля встретил нас безлюдностью.
Посреди огромной площади стоял огромный мраморный памятник ангелу — фигура высокого мускулистого мужчины, облаченного в нагрудник, с мечом в руках. Крылья за спиной раскинуты в стороны, будто он только приземлился и не успел их спрятать. Занимал постамент чуть ли не большую часть площади.
Немногие люди были не слишком оживленные. Возле одного из переулков стояла группа мужчин и о чем-то перешептывалась. Два стражника ходили вокруг площади и в какой-то момент разогнали тех.
Женщин не было, не считая меня и Ингенель.
Большая часть продуктов была скуплена, когда Стормсвилль закрыли. Втридорога. Рынок пока не свернулся, но цены были занебесные.
— Свежие пирожки. С различными начинками! — выкрикивал торговец.
Дарм втянул запах выпечки.
— Ателье там, — махнул рукой в сторону двухэтажного коричневого дома. Над входом висела вывеска с белой яркой надписью «Ателье Лефьер» на доске горчичного цвета.
— А ты куда? — в последний момент успела ухватить демона за рукав.
Он подался вперед, наклонившись к уху, прошептал:
— Там души.
— Чего? Совсем с ума сошел?
— Я — нет. Голодна? — Дарм обратился к Ингенель, рассматривающую центр города.
Ее привлекла архитектура. Взгляд задерживался на фигурах, высеченных из камня и установленных на парапетах — маленькие ангелочки, мечи, щиты. В каждом уважающем себя большом городе должны стоять здания, которые так и говорят, что относятся исключительно к этому городу и культуре. И потомкам память отличная. А Стормсвилль — светлый город. Дома построены из светлых камней, и лишь местами попадались темные. Даже бедный район был, скорее, светло-серый.
Среди всей этой красоты нелепо смотрелись лишь эшафоты с повешенными людьми. У некоторых отрублены руки, как предупредительный знак для тех, кто хотел бы промышлять таким делом. А возможно, у кого-то заканчивается еда…
— Монашка. Женушка ты моя любимая, пойдем, отведаем пирожков с мясом, мяукавшим только сегодня утром!
Люди, проходившие рядом, шарахнулись.
— И как тебя эта статуя не испепелила? — язвительно отозвалась она. Ого, это первая фраза, что она ему сказала со вчерашнего вечера, когда увидела Данику у него на коленях.
— Это просто камень. Что, мне на него поплевать, что ли? Это ж будет то же самое, что и со стенкой пообщаться.
Дарм подхватил Ингенель за талию и двинулся к пекарне.
— Отпусти меня, муж любимый! — попыталась вырваться из его захвата, а потом затравлено посмотрела на меня.
— Дарм, нам надо мерки снять, платье выбрать.
Грустный вздох. Ух, лысый демоняка. Мучает девушку, как только хочет. То приучает к себе, то другую зажимает. И не стыдно ни капли.