Эти слова тяжким бременем легли на плечи отпрыску эльфийского короля. Он очень сильно страдал из-за случившегося, не находил себе места, даже месяц не покидал удаленной комнаты в Долгунире — королевском дворце, укрытом в самой надежной роще Священного леса. Никто не смел потревожить его скорбь. Приносившие еду слуги робко ставили тарелки на порог комнаты, и, не дождавшись за дверью и шороха, уходили обратно. И когда Элиот вышел из своего убежища, то уже принял решение о своей дальнейшей участи. Он попросил собрать срочный совет Отцов леса. На совете он объявил, что отрекается от принадлежащего ему по праву эльфийского трона, а сам отправится в добровольное изгнание в земли темного Далгомора. Там он будет сражаться со всякой Нечистью, что попадется ему на пути, не избегая вниманием, конечно же, и проклятых орков. Такое заявление вызвало бурю негодования у многих эльфов, существ, которые считались невозмутимыми и холодными даже в самых противоречивых ситуациях. Но Элиот был непреклонен, и совету пришлось, скрепя сердце, отпустить юношу. С тех пор прошло три долгих года…
Дорновен смотрел на Элиота, склонившего голову почти к самой поверхности стола. Еще чуть-чуть и эльф макнулся бы носом в кружку с пивом. Теперь канцлер не мог понять, на что он надеялся, решив самостоятельно отправиться в Далгомор. Пожалуй, своей наивностью он сравнялся с упомянутыми Отцами леса, тоже верившими, что время лучший лекарь, и скоро Элиот снова вернется к своему народу, займет трон погибшего отца и наденет сверкающую самоцветами Корону Эльфов. Именно поэтому ни на час не ослабевало наблюдение за строптивым наследником, днем и ночью эльфийские мудрецы по мере сил оберегали его с помощью своей природной магии от опасностей. И все, выходит, зря. Дорновен совершенно ясно осознавал, что никто и ничто не заставит Элиота изменить решение. Долгий путь проделан без пользы.
— Нет, уважаемый Дорновен, я не могу вернуться… — с трудом произнес эльф те слова, что и ожидал услышать канцлер. — Мое место здесь, вдалеке от мирских дел, в Далгоморе, где есть еще много работы для моего меча…
— Не волнуйся, Элиот, — тихо проговорил человек. Глаза его потемнели, зрачки уменьшились до маленьких, едва заметных точек. — Скоро, очень скоро, когда Нечисть из-за Предела пройдет по нашим трупам и доберется сюда, работы для твоего меча станет еще больше…
* * *
Однинус и Ламбер, как и положено ответственным стражникам, добросовестно несли вахту, расположившись на специально обустроенной площадке над воротами. Более долговязый Однинус, чья голова торчала из-за кольев ограды, до боли в глазах всматривался в темный лес. Честно говоря, последнее нападение на постоялый двор было совершено ранней весной, а сейчас уже подходило к концу лето. Да и то, нельзя это было назвать нападением — так, парочка диких орков сунулась по дурости, да и сложила головы под клинками стражников. Хлипкие они пошли какие-то, трусоватые, не то, что раньше. Видать, чувствовали силу человеческую. Однако, десятник Ферамен никому спуску не давал, поддерживая своих солдат в необходимой форме. Не верил он в «орочьи штучки», как любил говаривать сам лично.