* * *
Нежиться, прижимаясь к Рихарду — это прекрасно. Вылезать из-под одеяла не хотелось, но по планам у нас на вечер была назначена встреча с его друзьями — бывшими коллегами, пойдем по улицам и площадям гулять, будем прямо там пить пунш, есть сладости, веселиться.
— С кем желаешь пойти: блондинка, брюнетка? — свесившись с кровати, я достала из коробки два парика и покрутила их в руках.
Что ни говори, внешность у меня не совсем земная. Никаких лишних рук, ног и прочего, конечно. Кожа чуть бледнее, почти не заметно. А вот волосы — у всех на нашей планете — они серебристые или белоснежные. Мои — белоснежные, обрамленные серебряными прядями — я ж избранная. Для сценического образа — самое то, пусть гадают, чем крашу. Но для выхода на люди, инкогнито, слишком заметно. А в эти праздники я не хочу делить себя с кем-либо кроме Рихарда. Только он. Но с друзьями встретиться хочет, а я не такая собственница, так что пойдем гулять, праздник тем более.
— Блондинка, — не думая, ответил Ри, забирая светлый парик, примеряя на меня.
То, что ближе к моему природному цвету. Ох, землянин, как ты это делаешь? Почему мое сердце переполняется нежностью. Я вообще не должна быть способна на такие эмоции. Синие глаза Рихарда, кажется, становятся ярче, обожаю этот его взгляд. Касаюсь его губ, подольше, посильнее. Хочется задержатся еще, впрочем, на это у нас будет время. Улыбнулась, выскользнула от него. Встав, нарочно потянулась, чтобы он еще полюбовался и под: «Ты невозможна!», хихикнув, убежала одеваться.
* * *
«С Рождеством!», «С Новым годом!» — радостью и весельем разносились выкрики по округе.
Свое внезапное пребывание в Вене мы решили объяснить друзьям моим личным самолетом. Так себе объяснение, конечно. Но кроме Рихарда никто про мое инопланетное происхождение (и мои инопланетные технологии тем более!) не знает.
— Только, т-с-с, — смеясь, Рихард приложил палец к губам, — мы тут инкогнито. Не хотим, чтоб папарацци прознали, а то никакого нормального отдыха.
Друзья-коллеги сделали вид, что во всё поверили.
«С праздником!», — раз за разом звенели бокалы, подпевая рождественским мотивам.
Утро было привычно тяжелым.
— Блоссом! Блосс, проснись, — тормошил меня Рихард, пытаясь разбудить столь непривычным способом. Я нехотя открыла глаза: взгляд Рихарда был слишком серьезен, когда он так смотрит, значит, что-то случилось.
— М-м-м-м? — многозначительно промычала я. Голова гудела, вчерашний вечер мелькал в памяти обрывками.
— И где мы находимся? — как-то подозрительно спокойно поинтересовался Ричи, слишком смиренно. А это не к добру.