Стас снял мокрую тряпку с горячего лба полковника, которую кто-то ему заботливо положил, и сходил к ведру с водой, чтобы смочить и охладить её. Смирнов выглядел совсем плохо, хотя и пытался держаться изо всех сил. Его состояние выдавала глубокая бледность на лице, стекающий по вискам холодный липкий пот и надломленный голос, который вырывался из уст полковника с видимым трудом. Стас понимал, что полковник и так прекрасно знает о своем состоянии и напоминать ему об этом лишний раз не стоит, а поэтому старался общаться с ним, будто тот и вправду просто очень сильно хочет спать. Он вернул мокрую прохладную тряпку на лоб полковника и, пожелав ему спокойной ночи, уложился на свою куртку, для экономии задув горящий на столе огрызок свечи.
Утром первой проснулась Марина. Ей показалось, что в окружающей обстановке что-то стало не так, но что именно сразу она понять не смогла. Из дверного проёма пробивался едва заметный свет, который можно было заметить только благодаря привыкшим к полной темноте глазам. Марина поднялась на ноги. Придерживаясь рукой о стену, она осторожно нащупала стоящий рядом письменный стол, а потом и свечу. Свеча зажглась ровным тёплым пламенем, сперва слабым, а потом более ярким, постепенно захватывающим всё большее пространство внутри комнаты. Марина оглянулась и только теперь поняла, что именно её смутило: в комнате не хватало того горячего пятна, которое представлял из себя полковник вчера вечером, выделяясь от всех других. Марина осторожно ступая подошла к месту, где спал полковник Смирнов и дотронулась ладошкой до его щеки. Он был холодным. Нет, не совсем окоченевшим, но примерно той же температуры, что и обычные люди. Или даже слегка похолоднее. Девушка тихонько, чтобы никого не разбудить, позвала его, но ответа так и не дождалась. Тогда она всё же приняла решение разбудить Стаса и доложить о случившемся.
— Он мёртв, — грустно прошептал Стас, снимая со лба мужчины тряпку и подправляя его голову в более ровное положение.
Полковник Смирнов, заслуживший именное оружие за свою службу, лежал бездыханно и с таким умиротворённым выражением на лице, будто он и вправду всего лишь спал. Возможно, находившиеся рядом люди и вправду позволили ему почувствовать себя спокойно. По крайней мере, спокойнее, чем раньше. Перед смертью он увидел, что выжившие остались, что они борются за своё существование и не опускают руки, и держатся друг за друга, защищая и не бросая слабых и раненых. А возможно, успокоиться ему позволило то, что он смог поделиться с кем-то своей тайной и дать кому-то новую надежду и новую цель. Как бы то ни было, но умереть вот с таким выражением на лице, а не сгоревшим заживо, загрызенным неизвестным зверем или простреленным исподтишка в спину, теперь желал каждый.