— Если он такой умный, то почему сразу не разоблачил меня?
— Ну, во-первых: твой маг изменил заклинание по ошибке, что внесло путаницу в определение твоей сущности, во-вторых: мои чары и дан, наложенные в детстве на тебя тоже сыграли свою роль.
— Ясно… Поэтому он провел эксперимент в ту ночь… э-э-м…
Поняла, что проболталась. Черт!
— Я знаю о твоей связи с обоими братьями.
Я раскрыла рот от удивления. Кэйко едва заметно улыбнулась.
— Не переживай. Я не могу тебя осуждать. Меня не касается то, что ты делаешь за дверью своей или чужой спальни, и с кем. Единственное, что ты должна понять для себя — это поступать так, чтобы не страдала твоя честь и быть благоразумной. Неглупой, невзбалмошной маленькой девочкой. Всегда думай о последствиях.
Я вздохнула. Ведь именно так я себя и вела — глупо и взбалмошно. Но если это черта моего характера, что же теперь поделать?
— Теперь же, если ты готова, выпей зелье. Не забудь о Викторе.
Я стояла, глядя на пузырек в руках. Потом вспомнила о платье. И тут у меня в голове кое-что прояснилось.
— У меня ведь есть время до полуночи, так? Раз Леушу не нравятся мужчины, и он знает о том, что я на самом деле женщина, ему захочется, чтобы я побыстрее вернула свой прежний облик… И не просто так, в моем шкафу висит не костюм, а платье…
Я взглянула на Кэйко. Мне стало неприятно и тяжело на душе.
— Он ведь уже все знает про зелье, да? Поэтому ты говоришь мне его выпить сейчас. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж уже женщиной. Мама, зачем ты с ним заодно? Он ведь унизил тебя, заперев в твоей комнате… Я-то думала, что ты, наконец, за меня.
Кэйко поднялась.
— Я счастлива, что у меня такая умная дочь, если бы все было иначе, я бы сомневалась в том, что ты мое дитя. Но ты неправа, говоря о том, что я с Леушем заодно. Я забочусь лишь о том, чтобы с тобой было все хорошо. Я стараюсь уберечь тебя. Потеряв однажды… Я не хочу потерять свое дитя вновь.
— Ближе к делу, — холодно проговорила я, из-за чего увидела секундную боль, отразившуюся на лице матери.
— Я тебе уже говорила о том, что Леуш почти все свои дела решает шантажом. Он сказал, что если я не уговорю тебя принять зелье и выйти замуж в платье… Он убьет Селину или Линдо.
— Что ж, мне это что-то напоминает… Ну, — вздохнула я, — ты можешь не беспокоиться ни о чем. Я выпью зелье, и никто не пострадает.
«Извини, мама. Я всегда могу тебе сказать то, что ты хочешь услышать, но не сделать».
Я сунула пузырек и бумажку в карман. Потом взяла ее руки и прикоснулась к ним губами, выражая свое уважение. Когда я снова смотрела на нее, Кэйко сказала: