Наполеон - конечно же, Лопоушка оставила огромный кусок и даже записку сверху
приложила: «Марику». Потом они жевали торт вдвоём, запивая горячим чаем,
крошки пропитанных коржей оставались на губах Катерины, и Марк слизывал их,
не в силах заставить себя перестать улыбаться. Если и есть в природе счастье, то
именно в тот вечер и в ту ночь, когда всё, что позволил себе Марк - это аккуратные
поцелуи, именно в те часы Марк ощущал это самое счастье. Незамутнённое,
зацелованное, с чернющими глазами, уютное, родное. Его счастье. Утром он не
пошёл в институт, забив на пары и грозивший завалиться зачёт, Марк остался дома
и слушал, как копошилась на кухне пришедшая со смены Лопоушка, голос отца,
довольный смех, а потом женские стоны за стеной, хрипловатый голос отца,
вскрики и победный удар спинки кровати о стену. Никто не заметил, что Марк
остался дома, а Катеринина комната была дальше, и слышать родителей она не
могла. Марк перевернулся на живот и вспомнил вчерашний день. Решил подумать о
случившемся, но мысли только привели к тому, что член стал упираться в живот, на
котором лежал Марк, и требовать внимания к своей персоне, рука машинально
скользнула вниз, обхватив и погладив. Упёрся лбом в подушку и быстро водил
рукой, иногда задевая яйца, быстро, быстрее, воспоминания проскакивали
слепящими вспышками. Вот Катерина целует его в ответ, зло, по-взрослому, вот
лежит, распластанная на парте, с задранной юбкой, вот упирается носочками в пол,
и икры напрягаются, делая точёные ноги рельефными, вот она расслабилась от его
поцелуев и шёпота, на спине выступила испарина, взгляд куда-то в стену, а горячая,
обжигающая глубина уже пускает почти без сопротивления член Марка. Почти,
потому что, всё равно невероятно тесно, почти до боли. Вот он кончает на круглую
попку, и белые, полупрозрачные, как жемчужные, капли располагаются на светлой
коже, как рисунок в стиле авангардизма. Марк застонал и кончил в руку, растирая
результат по ткани, откинулся на спину и незаметно для себя провалился в сон,
недолгий, но крепкий. Он зашёл в комнату Катерины, несмотря на то, что дома
была Лопоушка, точно было известно, что после смены она крепко проспит до
обеда, а то и позже, с утра её здорово укатал Боря, так что сон будет ещё более
крепким. Катюшка сидела в позе лотоса, в одной из своих нелепых, почти
старушечьей пижаме, и что-то увлечённо читала. Волосы закрывали половину
лица, когда она подняла на него глаза и улыбнулась. - Я соскучился, - сказал и
прикусил себе язык, когда бы он успел соскучиться-то? Глупость какая! Но ведь