Их было трое, и на них были стандартные скафандры Итеры. Несмотря на разговоры о других заключенных с других патрульных кораблей Итеры, у меня все равно возникло плохое предчувствие. Предчувствия всегда плохие: не помню, чтобы хоть раз было иначе. Тем более что тело ближайшего ко мне принадлежало покойнику – поза была недосягаемой даже для опытного гимнаста. Двое других выглядели лучше, хотя и лежали, как старое тряпье на свалке.
Я уже было нагнулся к ближайшему, чтобы его перевернуть, как одно из дальних тел пошевелилось и подняло руку. В следующее мгновение у меня из-за спины вылетело что-то блестящее и звонко запрыгало по полу возле подвижного гостя.
– Граната!– выкрикнула Лисьен и шустро юркнула куда-то в сторону.
Я успел сделать только две вещи: отвернуться и проклясть озверевшую медичку. Меня встряхнуло и грохнуло о пол, а когда я открыл глаза, передо мной опять склонилась Лисьен:
– Парализующая, шумовая,– прокомментировала она,– Тебя тоже немного зацепило…
– Вконец одурела?– прохрипел я.– Если переживу следующий раз, сам тебя пристрелю…
– Вставай,– она грубо меня усадила.– Надо всех проверить, пока они обездвижены.
– Сама проверяй…
Меня раскачивало из стороны в сторону, а взгляд блуждал и не мог ни за что ухватиться. И именно в этот момент азиатская стерва залепила мне пощечину. Если обычно отрезвляющий эффект пощечины рассчитан на болевое ощущение, то в моем случае сработало возмущение и негодование.
– Соберись,– причитала она, забыв, по чьей вине я ощущал себя разобранным.
Несмотря на то, что Лисьен толкала меня в дальний угол, где парочка, потревоженная ее гранатой, продолжала шевелиться, я уверенно направился к мертвецу, чья стать показалась мне знакомой. Ухватившись за крепкое плечо, я рывком перевернул тело и вырвал его из плена обломков. Я заглянул в разбитое забрало шлема и от неожиданности резко отпрянул, споткнулся и снова оказался на полу.
Это был Вавила с перекошенным лицом и вытаращенными немигающими глазами.
– Ты чего?– взвизгнула испуганная моей реакцией медичка.
– Дура! Мы таки своих завалили,– выдохнул я.
– А с чего это свои по нам стреляли?
Я резко вскочил и бросился к копошащейся в углу паре.
Габи ошалело вращала глазами и придерживала обвисшую руку: судя по ее положению, та была не сломана, а оторвана, и удерживалась на месте только тканью скафандра. Ксавер выглядел намного хуже. Он хрипел, захлебываясь кровью, а брюшные панели скафандра были раскурочены и указывали на то, что капитан словил на живот не одну пулю.