— Ага, ну давай.
Ванька сунулся в калитку и проник на территорию Мельницы.
12
Вышел он оттуда минут через двадцать, когда друзья уже заволновались, и Андрейка хотел брать штурмом здание. Они вскочили из кустов ему навстречу. Ванька, еле передвигая ноги, плюхнулся рядом с ними. Лица на нём не было, как не было и кепки, сунутой в карман.
— Рассказывай! Чего такой бледный?
— Опоздали мы, братцы… не туда попали, — пролепетал он.
— Как не туда? — Андрейка начал озираться, лишь находя подтверждения, что кругом всё, как и должно было быть.
— А вот так! Лет на десять всего позже мы! Вот разницу и не заметили!
— Как на десять? — Таня присела, прижав ладонь ко рту.
— С чего ты взял?
— Да с того, что Сёму нашего и увидел. Нашего, да не совсем. Лет восемнадцать лбу здоровому.
Друзья примолкли, ошарашенные.
— Так может, это не он, а? — после паузы спросил Андрейка.
— Ага, не он… Зовут Семён, похож опять же.
— Да ну, мало ли Семёнов, да и внешность мог попутать.
— Пускай я выдумал, пусть полно Семёнов, но он же меня узнал, аж из рук всё упало у него. Да и поговорили мы с ним пото?м.
Тут уже упало всё из рук у Андрейки, чего и не было. Таня, та так и не отходила от шокового состояния.
— Поговорили, — продолжил Ванька. — У него голос задрожал, как стал он вспоминать, как он тут метался за нами, пытаясь пролезть. И здесь лазил во все арки, и туда, и сюда. И в Борисово бегал, пока, измождённого и голодного жена мельника не приютила. Накормили его, да оставили, как полоумного и чудно?го. Где ж ещё такого сказочника тут найдёшь, который про Ленина и войну расскажет? Хоть и маленький да в школу ходил, чего-то да знал. Вот они его, считай, и усыновили. Своих не нажили. Так Сёма наш тут и прижился, отчаявшись домой вернуться. К новым родителям привык, говорит. А чего — кормят, говорит, работу, вот дали. Так, иногда батяня врежет сгоряча, так тут принято. Я говорю, мы за тобой, пойдём. А он — да куда я пойду, теперь тут всё родное, считай, опять дом свой терять. Не переживу. Я говорю, а как же мать… ну, та, из нашего мира? Тут он совсем расстроился, зарыдал, — Ванька вздохнул, вытер выступивший пот со лба. — Понимаете, здоровенный детина и плачет. И лопочет сквозь рыдания, мол, ушёл с утра маленьким, а тут взрослый пришёл — на кой ей это?
И замолк, вновь переживая увиденное и услышанное.
— Понимаете, он, конечно, взрослый тут уже, но стал как-то мыслить по дореволюционному, что ли…
— С кем поведёшься, — вставил Андрейка.
— Ну да. Вырос тут, считай. Всё то детское, что у нас было, оно забылось, будто и не с ним было. Но мать ведь нельзя ж забыть. С другой стороны, что с ней будет, когда ей вот этого бугая представить вместо малого Сёмки? Чего думаете? Может, поуговаривать его?