— Ладно, тогда измельченное свиное тако?
— Не забудь кукурузу, — сказала я, отложив огрызок яблока, прежде чем занять его место у раковины.
Я наполнила раковину теплой водой и мылом, и пока вода пузырилась и выделяла пар, я обошла все комнаты первого этажа в поисках грязной посуды. Я выглянула из окна задней гостинной, высматривая мальчика. Он сидел рядом со стволом дуба, через объектив камеры смотря на поле за нашим домом.
Я не могла понять, сколько еще времени он был намерен ошиваться на нашем заднем дворе.
Мальчик остановился, а затем повернулся, поймав мой взгляд. Он направил свою камеру в мою сторону и сделал снимок, опять испортив момент тем, что уставился на меня. Я отступила назад, не уверенная, была я смущена или напугана.
Я вернулась на кухню с посудой, поставила ее в раковину к остальным и начала мыть. Вода расплескалась на мою рубашку, и пока пена смывала остатки, папа мариновал свинину на жаркое и ставил её в духовку.
— Слишком жарко для чили и глиняных горшочков, но тебя устраивает, что включена духовка, — поддразнил меня папа. Он завязал мамин фартук вокруг своей талии; жёлтая ткань с розовыми цветами сочеталась с выцветшими красными обоями, наклеенными во всех главных комнатах.
— Ты выглядишь так элегантно, пап.
Он проигнорировал мою издевку и открыл холодильник, драматично взмахнув рукой.
— Я купил пирог.
Холодильник загудел, открывшись, упорно пытаясь охлаждать содержимое даже при открытой дверце. Как сам дом и всё в нём, холодильник был вдвое старше меня. Папа говорил, что вмятина на дне дополняла образ. Когда-то белые дверцы были покрыты магнитами из мест, в которых я никогда не была, и грязными пятнами от стикеров, которые мама клеила, когда была маленькой, и убрала, когда повзрослела. Этот холодильник напоминал мне о нашей семье: несмотря на свой вид, все части работали вместе и никогда не сдавались.
— Пирог? — спросила я.
— Чтобы отпраздновать твой последний день в девятом классе.
— Ну, это стоит отпраздновать. Три месяца без Пресли и ее подражателей.
Папа нахмурился:
— Дочка Брубейкеров всё ещё создаёт тебе проблемы?
— Пресли ненавидит меня, пап, — сказала я, оттирая тарелку в своей руке, — Всегда ненавидела.
— Ох, я помню времена, когда вы были друзьями.
— Все — друзья в детском садике, — проворчала я.
— Как ты думаешь, что случилось? — спросил он, закрывая холодильник.
Я повернулась к нему. Мысль о воспоминаниях каждого шага на пути изменения Пресли и ее решения дружить со мной вовсе не звучала привлекательной.