Так что я потерплю… потерплю еще немного.
Я опустила голову и незаметно огляделась. Упс! Опять хмырь. Внимательно смотрит, изучающе, и прищур такой… хищный. Вот какого фигурантеля ему от меня надо, спрашивается? И почему его морда кажется мне смутно знакомой?
Оппа… знакомой?! Откуда? В клане видела? А почему тогда он среди дикарей? Та-ак… это мне не нравится. Ох, как не нравится!
Прямо не удержусь, продемонстрирую ему свою фирменную медоедскую улыбочку, и…. вот жеж блин горелый! Может, он этого и ждет?!
Я резко отвернулась и сердито шикнула на трясущегося соцепника. А ну тихо! Чапай думать будет.
Двери бесшумно опустились, сливаясь с ячеистыми серыми стенами в одно целое. Я машинально прислушалась — подсознательно ждала услышать привычное «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция „Выход из дурдома“».
Нет, не объявили. А жаль…
Загудело, пол под ногами завибрировал, я натянула цепь, удерживая диких паникеров на пластиковом диванчике. А то вон уже некоторые получили и за себя и за того парня с истерикой — кнутом не разбираясь по всей связке.
Гусеница пришла в движение. Поехали.
Я даже успела задремать под ритмичное постукивание то ли шаров, то ли других каких гусеничных ног. Бесцеремонно пристроилась на плече у рыжего, не обращая внимания на его диковатый взгляд и попытки тихо отодвинуться. Только поймала слегка когтистой лапой и вернула на место — ибо подушки должны сидеть смирно, не пищать и не ползать.
Внутренние часы, непонятным образом научившиеся точному ходу после попадания в звериную шкурку, отсчитывали минуты и часы, а шарики под полом все стучали и стучали. Их звук изменился только к исходу седьмого часа пути. Словно увязли в сиропе и стали двигаться медленнее. А потом гусеница издала дикое, пробирающее до костей шипение, и плавно начала сбрасывать скорость. Вот уже совсем почти остановилась и вдруг замигала цепочкой разноцветных огоньков точно по контуру дверей.
«Крылышки» поднялись.
— Пошли, пошли! Не спать, падаль! Пошли! — надсмотрщики бодрой рысцой пробежались вдоль состава, стимулируя двигательную активность товара. Люди повиновались неохотно — за несколько часов пути таинственное брюхо неведомой твари перестало казаться опасным, а вот что там… за дверью… рабы вполне обоснованно опасались.
Первое, что встретило нас снаружи — ослепительно яркий солнечный свет, дробящийся в бесчисленных гранях гигантского стеклянного купола, внутри которого мы оказались. А еще запахи… такие знакомые, родные и неожиданно — аппетитные.
Пахло резиной, нагретым пластиком, городской пылью, газонной травой… пахло городом. Теперь, с обострившимся нюхом оборотня, эти запахи стали четче и осязаемее, чем то, что видели глаза.