В то же время или чуть раньше бретонского путешественника (ок. 808–850 гг.) другой латинянин написал короткий трактат «О домах божьих в Иерусалиме», который наряду с записками Бернарда является последним географическим письменным памятником, предшествующим норманнской эпохе.
Наступало новое время — время не робко крадущихся паломников, а морских королей и мореходов, сделавших океан своим домом и по крайней мере на севере Европы нарушивших традицию сухопутных путешествий.
Однако при всем этом и первые паломники занимают достойное. место в истории. Что пользы доказывать узость кругозора этих людей — наилучшим доказательством ее служили их собственные слова и то, как они оценивали окружающий мир, но настоятельно необходимо указать, что у этих путешественников был определенный опыт и знания; и поскольку сравнение есть единственное мерило для любой эпохи или для любого человека в ней, то сами грубые ошибки и ограниченные взгляды прошлого, такие, какими они нам представляются, имеют для нас непреходящую, в том числе историческую, ценность. Это значит, что нам всегда напоминают, во-первых, о том, как мы пришли к теперешнему могуществу, познавая природу, познавая самих себя, познавая все сущее, и, во-вторых, насколько несовершенной и бесполезной выглядит и, очевидно, всегда будет выглядеть наша работа, если судить о ней как о чем-то окончательном или идеальном.
Поэтому, если интересы средневековых путешественников совершенно отличны от наших; если они находят удовольствие раздумывать о том, что, на наш взгляд, едва ли достойно размышления; если их умы столь же легко и безоговорочно воспринимают небылицы, сколь трудно и с сомнением подтвержденные опытом факты, необходимые для повседневного труда, — не нам судить, или жалеть, или презирать людей, которые открывали для нас мир и трудами которых мы живем.
Полуварварский мир унаследовал блестящее прошлое, но миновали века, прежде чем это наследство было осознано столь изменившимся настоящим. В это время перемен мы видим людей, писавших на языке Цезаря и Августина, Александра, Платона и Аристотеля, которые сами или их отцы когда-то были пиратами, разбойниками, кочевниками — «волками суши или моря», в представлении греков или римлян Юга; которые, даже в глазах жителей романизированных провинций севера, например Британии, были просто «собаками», «щенками с псарни варварства», разрушителями мирового порядка. Беспредельная доверчивость и рабский страх, суеверия и феодальная тирания средневековья отмечают первый этап воссоздания общества, когда сильный дикарь-завоеватель появился рядом с утомленными и вялыми мастерами западного мира, чтобы учиться у них и чтобы сделать из них более выносливых людей.