Вновь наступило молчание.
— Я не могу сказать Морту об этом всем. Не хочу, чтоб он разочаровался так, как это было со мной. Ведь не смотря на то, что я ждал это предсказание, но услышав его, я понял, что чувствовал Алан. Мне тоже на мгновение стало страшно.
— Но почему? Ты же сам сказал, что Алан был с самым сильным даром?
— О, это был очередной пинок для меня. Я начал обучаться применять его способность, ты же знаешь, как это не легко, но у меня ничего не выходило. Я думал, что я слишком слаб и недостоин такой способности и от этого я угасал, пока мне снова не помог Горн. Он пришел и у нас был долгий разговор. Он-то мне и сказал, что у Аландора не было никакого дара, что это был обычный, просто умный, добрый и очень высокий человек.
— Что? Этого не может быть! А как же свидетели на выборах, десять лет назад? — удивилась Виола.
— Этот дар имел его отец. Он мог заставить толпу замереть на время и внушить им любую вещь, во время этого, говорят, от него исходило безумно яркое свечение.
— Как же ты собирался пройти эти выборы без демонстрации способности? А ты и не собирался? — угадала она. — Кончина главы государства должна была наступить до выборов. Да? — Николас кивнул. — Но теперь у тебя нет человека, который все это организует и тебе еще надо наказать виновных.
— Я не вправе просить твоей помощи. Я очень завинил перед тобой. Когда твой отец понял, что не сможет уйти живым с той шахты, то он с помощью амулета послал мне сигнал тревоги. Я бросил все дела и, сказав всем, что закроюсь в своей комнате и буду отдыхать, бросился на помощь. Когда я пришел он уже был мертв. Я опоздал, — Виола вытерла слезу со своей щеки. — Я был бы очень тебе благодарен. Я не могу просить Морта, он слишком правильный, ты же знаешь, что он всегда пойдет законным путем, а у меня боюсь, нет на это уже время.
— И что ты предлагаешь мне сделать? Убить Шольца и его сообщников, подстроить твою смерть и жить, как ни в чем не бывало?
— ВСЕ ДОЛЖНО ИДТИ СВОИМ ЧЕРЕДОМ! — вдруг раздался голос Гласа.
— Вот, видишь! Это то, что мне говорит Голос, как только я начинаю думать об убийстве.
— Тогда нужно придумать другой план. Какие у тебя идеи?
— Дождаться выборов, рассказать членам комиссии правду про себя, Алана и Шольца и будь что будет, а потом я уеду, если меня не посадят.
Я насильно воткнул все услышанное себе в голову, постарался утихомирить обиду или самолюбие, которое рвало и метало, и вдруг у меня четко сложился план действий. Лишь бы все сработало.
Я сбросил невидимость и подошел к двум, перепуганным таким фурором, пойманным зайцам, и сказал: