— Мартин, это ты?
— Привет.
Голос Лидии слегка хриплый — она слышит это, благодаря громкому эхо динамика. Так бывает, когда звонишь в другой город. Или на другой материк.
Так бывает, когда звонишь человеку, который когда-то был тебе дорог.
— Сейчас, повиси, — кричит Джексон, стараясь переорать музыку. — Ты ждёшь? Всё нормально, жди, я не слышу. Всё ещё не слышу, сейчас… хэй, Лео. Отнеси это за наш столик, а я сейчас… я сказал, я сейчас вернусь! Привет, Клео, отлично выглядишь. Нет, не один, я подойду немного позже. Да. Да, мы вон за тем столиком. Скоро буду. Хорошо, Мартин, ты ещё здесь?
Музыка резко становится приглушённой, словно кто-то захлопнул звуконепроницаемый шлюз. Только басы, будто издалека. Лидия прикрывает глаза, наклоняет голову и касается горячим виском железной цепи качели на которой сидит, слегка отталкиваясь ногой от земли.
— Не устаёшь развлекаться?
— И тебе привет.
— Почему тебе до сих пор не платят деньги за твои бесконечные тусовки?
— Сложно расставаться со своей медалькой королевы вечеринок? Для меня это как сходить на работу, только больше дорогой выпивки, дорогих машин, дорогих девушек, — она почти видит его усмешку, от которой когда-то у неё заходилось сердце. — Больше всего.
Больше Джексона Уиттмора во всей этой дребедени.
Она так хорошо знает этого засранца. Она когда-то собственноручно замкнула на нём свой маленький мир.
А он нашёл из него лазейку. Единственный, кто искал.
— Что случилось? — спрашивает Джексон после недолгой тишины. — Или опять просто помолчим?
Он слегка запыхался, и, кажется, слегка пьян. Так уж повелось — если они созваниваются, это значит что кто-то из них либо ошибся номером, либо догорает в пьяном угаре. Они проговаривают всё до последнего бакса на счёте, а потом долго молчат в мёртвый микрофон после сорвавшегося звонка. И не перезванивают, чтобы попрощаться.
У Лидии на счету примерно два доллара и восемьдесят центов. Этого хватит на пару минут разговора с Лондоном. Или молчания с ним же.
— Было бы просто прекрасно, если бы кто-нибудь объяснил мне самой, что происходит.
— И я это должен понимать, как…?
— М-м. Предположим, неоднозначность. Или «я не хочу об этом говорить». Или «нет, ничего не случилось, а может быть, и да».
— Для этого ты мне и позвонила. Оторвала меня от отличного виски, чтобы сказать, что не хочешь говорить. Твоей самоуверенности нет предела.
— И почему я не чувствую стыда, — шепчет она одними губами, но Джексон слышит.
Смеётся.
— Это «Чивас Ригал». Дорогая штучка, которая ждёт меня за столиком прямо сейчас. Тебе должно быть стыдно.