— Очень сомневаюсь, что он… эм-м, такой невинный, каким пытается себя показать, — бубнит Скотт, когда они садятся в машину и захлопывают за собой дверцы.
— В следующий раз возьми с собой Стайлза, — отвечает Лидия.
" Я больше туда не вернусь.
Я больше не могу.
Я хочу покончить с этим.
Мне это необходимо. Неизбежно. Я слышу, как детонатор отсчитывает секунды. Красный провод, синий провод — хватай и выдирай с корнем оба сразу".
— Ты в порядке?
Тик. Тик.
Тик.
Само это не пройдёт. Она не прекратит это.
— Разумеется, — Лидия расслабляет руки, позволяя им упасть на колени. — Просто поехали, меня дрожь пробирает от этого места.
По соседней улице, вопя сиреной, пролетает машина скорой.
Питер находит её в церквушке на отшибе через четырнадцать с половиной часов после их с МакКоллом визита в лофт.
Наручные часы показывают половину четвёртого утра.
Машина Лидии припаркована в отдалении, на трассе. Церковь возвышается из полной темноты в полную темноту, и Питер почти не ощущает дискомфорта, протягивая ладонь и толкая тяжёлую дверь. Это место почти не давит сознание, почти не душит и не наслаивается сверху, образуя огромный, неподъёмный груз из плавленных свечей и необъяснимой тяжести, которой, вроде как, не должно быть в месте, где практически пахнет Богом.
Запах девчонки приводит его сюда прямо из квартиры.
Прямо из постели.
Он усмехается, останавливаясь сразу около закрывшейся за спиной двери и склоняет голову набок, глядя на единственную фигуру в душной полутьме круглого зала, заполненного высокими оплывшими воском подсвечниками. Прямо на фоне распятого Иисуса, купающегося в огнях зажжённых свечей, Лидия стоит на коленях, сцепив руки и говорит с кем-то так отчаянно, как говорил бы умирающий на смертном одре.
Питер никогда не наблюдал за ней религиозных наклонностей, но картина, открывшаяся взору не кажется странной. Не всегда нужно верить в Бога, чтобы быть уверенным: где-то существует ад и существует рай — наверное, именно поэтому Лидия Мартин здесь.
Занимает себе уютный уголок, где-нибудь в райских садах.
Просто так люди здесь не появляются.
Это заставляет Питера нахмуриться, делая медленные шаги по небольшому проходу между двумя широкими рядами жёстких скамей. На подсознательном уровне он избегает смотреть в глаза глядящих со стен образов.
— Ты всё делаешь неверно, — говорит очень тихо, но плечи Лидии всё равно вздрагивают.
Она резко встаёт и резко разворачивается, а Питер останавливается, не доходя до неё нескольких шагов.
Глаза девчонки воспалены, на светлых щеках пролегли тени — он не может понять, то ли это размазалась тушь, то ли она настолько извела себя, что совершенно лишилась сна. Они смотрят друг на друга несколько долгих секунд, а затем Питер обходит её, поднимается на невысокий мраморный постамент и с усмешкой смотрит на застывшую на лице Христа муку.