Эфриэл не стал мешать ее уединению. Он даже опасался начинать с ней сейчас разговор, не зная, что хотел бы услышать по поводу сегодняшнего посещения галереи. Вымазав куском лепешки остатки соуса из чаши, где лежала курица, он с удовольствием похлопал себя по животу.
— Ты тоже не можешь его есть? — спросила Бранвен из-под балдахина.
— О чем ты, дитя?
— Ты тоже не можешь есть этого бедного быка? Они принесли блюдо из него.
Эфриэл встал, разминая мышцы, и уселся на подоконнике, подтянув колено к груди и оперевшись на него подбородком. Комната герцогини располагалась на втором этаже. Вид из окна был ограничен кипарисами с одной стороны и дворцовой стеной с другой, но между ними, как в раме, открывалась очаровательная картина — излучина реки и остроконечные крыши городских домов, все в ярких огнях.
— Разочарую тебя, девочка, — сказал сид, наблюдая закат. Солнце уже село, но по небу пролегли алые перья закатных облаков, такие же огненные блики трепетали на поверхности реки. — Я не столь нежен, как ты, но есть говядину — это зарок для меня. У нас его называют гейс. Когда я стал юношей, мне запретили есть мясо быка, моего тезки. Иначе я потеряю свою силу, и злые духи смогут найти меня.
— Какая нелепость, — сказала Бранвен. — Дух боится духов.
— Эй, милашка, сколько тебе повторять? Я — не дух. Это ты и весь твой мир — иллюзия. Когда я вернусь домой, то не успею выпить кружку пива, как здесь не будет ни тебя, ни твоего мужа, ни Алемады вкупе с Эстландией, — тут он вспомнил, что не желал начинать подобного разговора и тихо выругался, чтобы не услышала впечатлительная леди.
— Прости, я снова подвела тебя, — произнесла она покаянно, и спросила: — Я кажусь тебе странной?
— Ты кажешься мне глупой, — сказал Эфриэл, хотя на самом деле так не думал.
— Да, я тебя понимаю… — прошептала Бранвен.
— Много ты понимаешь.
— Не много, но кое что… Я должна была принять его и… не смогла. Я… я всегда была самой слабой, — заговорила она торопливо, словно спешила излить душу, опасаясь, что сид не станет слушать. — В моей семье таких больше нет. Айфа с самого рождения сияла, как солнце — красивая, грозная. Когда она родилась, то каждому было ясно, что в ней древняя кровь — еще древнее Роренброков. Та кровь попала к нам через королеву Сан Сомарец, она была колдуньей, одной из самых могущественных в Эстландии. Айфа очень похожа на нее. Эмер — превосходная наездница и охотница, а я никогда не смогла бы убить зверя, и в седле себя чувствую, как… как… — она замялась, подыскивая сравнение, — как кусок теста. Тигриша — она вообще ничего не боится. Видел бы ты, когда она ездит по краю пропасти на колеснице! И даже у тихони Киараны стальной характер. Матушка почему-то всегда обижает ее, а она молчит. И только я — слабачка и глупая трусиха!