Как только автомобиль остановился у нужного дома, Хадижа вышла из салона.
Квартал, в котором был дом Мохамеда, разительно отличался от того, где жил Саид. Именно здесь можно было увидеть настоящий Рио-де-Жанейро с его гомоном голосов и смеха, с музыкой, льющейся из радиоприемников. Вокруг ходили люди, обсуждали свои повседневные заботы, смеялись, целовались, собирались в небольших кафе, или на пляж, и никто не обращал никакого внимания на девушку, с любопытством и некой завистью рассматривающую все вокруг.
Ей больше всего хотелось окунуться в эту жизнь чужого города. Походить по его улочкам, побывать на пляже, поплавать, но она понимала, что, скорей всего, это из разряда «большой грех». Она проследила взглядом группу молодых людей, прошедших мимо в небольшое открытое кафе на углу улицы.
В дверях стояла сбитая женщина с копной кудрявых волос, перехваченных пестрой повязкой и доброжелательно улыбалась новым посетителям.
— Заходите к доне Журе! Здесь вы найдете горячие и свежие пирожки и самый холодный лимонад! — зазывала она людей.
Девушка, даже не понимая слов женщины, шагнула в сторону кафе и тут же была остановлена Зулейкой:
— Хадижа, нам сюда, — взяв девушку под руку, видя, что та никак не реагирует на зов, повела ее в другую сторону.
Хозяйка кафе, хмыкнув, проводила глазами удаляющихся женщин, пожала плечами, пробормотав:
— Это вам не шутки, — и скрылась в глубине помещения.
Девушка в сопровождении Раньи, Зулейки и двух охранников стояла перед дверью дома родственников и от волнения уже не помнила ни о хозяйке кафе, ни об остальных людях на улице. Не поднимая головы, девушка шагнула в открывшуюся дверь.
Гостиная, где находились все родственники, была не настолько огромна, как в доме у отца, но тоже с легкостью вмещала всех людей, что там собрались. Антураж дома был был смесью европейской и восточного стиля. Запахи пряностей и еще чего-то цветочного витали в воздухе.
— Ас-саля́му але́йкум, вы принесли свет в мой дом, — поспешил к ним на встречу мужчина среднего роста в восточном одеянии.
— Уа-але́йкуму с-саля́м, Мохамед — ответили на приветствие женщины.
Хозяин дома застыл, рассматривая Хадижу, словно сравнивая с той маленькой девочкой, что была сохранена в их памяти. Дядя Али первый подошел к ней и, обняв за плечи, прошептал:
— Не волнуйся, дорогая, по тебе все здесь очень скучали, — он провел ее в центр комнаты.
После нескольких секунд давящей на уши тишины к девушке подошла Латиффа.
— Хадижа, золотце мое, — со слезами на глазах прошептала женщина, прижимая её к себе. — Я уже и не надеялась увидеть тебя живой.