На перемене ректор вышел в кабинет, я перевела дух, захлопнула тетрадку, куда что-то записывала, практически ничего не понимая, и посмотрела на Кея, который сидел рядом со мной, но всё занятие вёл себя на удивление тихо.
— Почему ты так его боишься? — спросил Кей.
— Кого?
— Ректора, конечно.
— А ты, что ли, нет? — осведомилась я. Кей не был со мной в ректорском кабинете и не видел живых статуй, в которых превратились другие новенькие, однако мне казалось, что ректор вызывает опаску и без дополнительных средств устрашения. — Он ведь всё-таки не обычный преподаватель.
— Его все побаиваются, — согласился со мной собеседник. — Но по-другому и нельзя. Не будь он таким, о дисциплине можно было бы и не мечтать.
— Однако нарушители всё равно находятся.
— Ну, совсем без этого тоже никак, — хмыкнул он. Посмотрел куда-то в сторону, затем снова повернулся ко мне. — Как тебе магическая дипломатия?
— Что?
— Так называется предмет.
— Ох, — смутилась я. — Интересный, наверное. Хорошо, что теоретический. А как зовут ректора? Как к нему обычно обращаются?
— Так и говорят — господин ректор. Или господин Эрмеслан. Он потомок основателя академии.
Я вспомнила книгу, которую мне предстояло отыскать в библиотеке. Именно основатель академии и был её автором. Только не один… Почему Теа сказала, что ей тоже хочется узнать, кто такая Мари Триэль? Ведь не просто же так Иртольф Эрмеслан выбрал её в соавторы.
— Здесь всё передаётся по наследству. И не только здесь, — добавил Кей. — Так как, идём сегодня готовиться к экзамену?
— Обязательно! Надеюсь, в библиотеке не будет никаких семинаров. Хотелось бы посидеть в тишине.
— У нашего факультета точно нет. Только в столовую сначала заглянем. Там сегодня вкусные тефтельки будут.
— Ты мне всё больше напоминаешь Карлсона, — пробормотала я. — Летаешь, сладкое любишь. Теперь ещё и тефтельки!
— Кого? — удивился Кей. Я смущённо засопела, думая, как рассказать человеку, не знакомому с культурой моего мира, об одном из любимых героев детства. Но тут перемена внезапно закончилась, и это избавило меня от необходимости отвечать.
Весь остаток учебного дня я просидела, как на иголках. Будто назло, ректор провёл целых три занятия. Он никак не выделял меня из других, не подходил близко, не обращался напрямую и вообще, казалось, полностью был поглощён собственной речью, однако я постоянно чувствовала на себе его взгляд. Магическая дипломатия, по правде говоря, оказалась не таким уж занимательным предметом. Если проводить аналогии, то больше всего она напоминала обществознание, на котором мне ещё в школе отчаянно хотелось спать.