— Мальчик, мне сказали, ты готов поговорить, — в голосе Гера не было эмоций. — Тогда не трать мое время. Я буду задавать тебе вопросы, а ты — отвечать.
Шандор поднял голову и попытался разлепить глаза, слипшиеся от запекшейся крови. Наконец, его взгляд сфокусировался на лице Полонского. Он даже попытался улыбнуться Геру, хотя это и больно делать разбитыми губами.
— Итак, начнем, — Гер видел, что Шандор его слышит. — Это твои люди подкидывали наркотики на мою нефтеперерабатывающую базу?
— Да.
Собственно, это уже не новость для Гера, но все-таки он хотел в этом убедиться, услышав ответ от Шандора.
— Это ты украл Камаз с оружием?
— Да.
— Где он?
— Камаз? — Шандор сплюнул накопившуюся кровавую слюну.
— Ценю твой юмор. Оружие.
— Продал.
— Не ври мне. Там было оружие, которое не продать в России.
— Оно в огороде зарыто… у меня.
— Дикие люди, — не выдержал Ковало, — там оружия на два ляма зелени, а он его в огороде зарывает. Кстати, если ты врешь и его там не будет, ты знаешь, каким я могу быть сердитым.
— Оно там, рядом с колодцем, ближе к забору.
Гер тоже осознавал всю абсурдность произошедшего. Они даже не смогли продать это а, просто зарыли. Но подтверждение, что наркотики и Камаз с оружием — дело рук Шандора, а не барона, порадовало Полонского.
— Что ж, ты ответил на мои вопросы. Я даже не буду выяснять у тебя, как на тебя вышел африканец, все равно устранить меня вам не удалось, — Гер видел непонимание в глазах Шандора, но ему это уже стало неинтересно. Он жив, ситуацию с африканцем попытается разрулить, а Шандор у него. — Еще один вопрос, просто интересно. Почему на Даре не женился? Ведь тогда все бы тебе перешло. Все, что сейчас у барона — и земли, и его табор.
Шандор засмеялся, потом закашлялся, захрипел, сплевывая кровь.
— Она шлюха. На таких не женятся. Барон отрекся от нее… она больше никто. Она у него в доме под лестницей жила, за скотиной убирала, объедками питалась.
Гер знал, что эмоций не прочесть на его лице, однако внутри него разрасталась бездна, в которую он заглядывал и понимал весь ужас совершенного им. Он и предположить не мог, что в современном мире есть люди, живущие по таким диким законам. Только разве сейчас он мог себя этим оправдать? Нет. Он понимал, что пришлось пережить Даре после того, как он вернул ее домой. Домой… он ведь думал, что вернул ее в дом, где ее жизнь станет прежней. Он считал, что поступил гуманно, нетипично для него. Мог бы вообще в притон отвести. Полонскому стало страшно от собственных мыслей. Он вспомнил Дару. Красивая, непокорная — и сломленная наркотиками, кричащая от боли, бьющаяся в ломке.