Гер нравился Даре таким. Он сейчас был другой, настоящий. Хотя, возможно, она себя и обманывала. Только одно здесь было правдой — это то, что она властвует над ним. Проводя язычком по всем венкам, набухшим на члене, Дара ловила стоны Гера, а заглатывая его плоть в рот, слышала учащенное дыхание. Эта власть — доставлять удовольствие другому, — была для нее открытием, как и то, что так просто подчинить себе тигра. Тигра с глазами меда.
Их глаза встретились. Дара видела, что сейчас у Гера глаза медовые, сладкие, как и он сам. Она со всей страстью заглотила его член, упиваясь его вкусом.
Гер понимал, что не властен над собой. Он перестал быть тем, кем был, он стал частью ее. Они слились в единое целое, и она была источником его наслаждения, а он — ее источником. Какая несусветная глупость — слияние мужского и женского, он в это не верил, верил лишь на уровне секса, плотского, животного. Только вот сейчас животное переросло в другое, большее. Гер чувствовал, что это уже не физическое удовольствие, это душевное…
От осознания этого пришла сладость, а потом разум сказал: "Нет". Гер знал, что не должен позволять себе это… полюбить.
Он схватил цыганку за волосы и стал входить в ее рот. Жестко, не жалея ее, видя ее слезы и то, как она задыхается. Но вот это и было правильным — трахать и получать удовольствие.
Дара пыталась вырваться, только рука Гера в ее волосах держала ее крепко и насаживала ее рот на член. Ей было больно физически и душевно, все то таинство, что было еще секунду назад, растворилось в этой грубости. Боль от того, что она поверила в сказку. Боль от того, что она была слишком искренна с ним… открылась ему… обнажила свою душу. Только Геру это не нужно — ему нужно удовлетворить свою плоть.
Удерживая ее голову и не давая ей отстраниться, Гер излился ей в рот.
Дара пыталась вырываться, но Гер держал ее, а кончив, оттолкнул. Она почувствовала, что ее просто использовали, а потом выкинули. Так мерзко ей еще никогда не было.
Гер дотянулся до салфеток и, протерев себя, стал оправлять одежду. Затем встал и подошел к так и сидящей на полу девушке. Он рывком поднял ее вверх и, приподняв ей пальцами подбородок, произнес:
— Ты прекрасна с мой спермой на губах. Я смотрю, тебе понравился процесс, — Гер знал, что хочет сделать ей больно. Он не хотел показать, что был так уязвим.
Дара ненавидела его за эти слова, за его действия, за то, что он опять растоптал ее. Сейчас она была так открыта с ним, она была искренна и, несмотря на прошлое, в момент этой близости она хотела дать ему любовь. Но Гер все перечеркнул. Подняв глаза и смотря в глаза тигра, она произнесла: