Утром, встав по звонку будильника, Дара начала свой бесконечный день.
После обеда, стоя у раковины и очищая сковородку от нагара, она услышала голос Розы:
— Завтра вечером поедешь плясать перед гостями. Вот это наденешь. В пять за тобой машина приедет.
Дара обернулась и застыла, смотря на массивную фигуру мамы Розы.
— Что глаза свои бесстыжие вылупила? Ты все поняла, что я тебе сказала? Петь и плясать будешь, хоть какая-то от тебя польза будет, а то только даром хлеб ешь.
Бросив еще один ненавидящий взгляд на падчерицу, Роза вышла из кухни. В душе у нее все кипело оттого, что Мирчи заставил ее принести эти вещи Даре. И вообще ее бесило то, что Мирчи согласился отпустить Дару петь и плясать перед гостями. Но перечить мужу она не стала. Хотя и попыталась, да только Мирчи сказал, что богатый человек хочет на свой день рождения цыганку, и именно ту, которая в "Мятном рисе" отплясывала. И Роза понимала, что речь о Даре. Еще Мирчи сказал, что за выступление Дары платят хорошие деньги, очень хорошие. Это еще сильнее взбесило Розу. Ее любимая Ясмин и плясать, и петь может получше Дары, да только за Ясмин деньги не платили, а за эту платят. Роза пыталась возразить, но Мирчи стукнул кулаком по столу, и Роза решила, что лучше промолчать. Хотя потом, обдумав все, она пришла к выводу, что это к лучшему. Распутная девка пусть пляшет перед гостями, да и деньги в их семье нелишние, вот пусть она их и приносит.
Подобрав одежду с пола, Дара прижала ее к себе. Когда Роза вышла из кухни, она положила все, что держала, на стул и стала рассматривать. Красивая цветастая юбка с оборками, яркая кофта с широкими рукавами и платок, развязав который, она увидела серьги, множество браслетов и бус. Одежа была красивая и именно такая, какой должна быть для выступления. То, что ее, даже не спросив, отправляют выступать, Дару не смутило. Она не имеет своего мнения и не распоряжается собой. Ей стало пронзительно больно, но постепенно боль прошла, сменившись осознанием того, что завтра она сможет петь и танцевать. Она так любила петь и выступать перед людьми. Это была ее жизнь, то, что ей нравится. Наверное, там, наверху, смилостивились над ней, раз позволяют такое. Об этом она и не мечтала. Вот как все странно бывает. Вроде твоя жизнь печальна и безысходна — и вдруг случается то, что оживляет тебя, возрождает и дает силы жить.
* * *
Приглашение от Савелия на день рождения почему-то вызывало у Ковало такую бурю эмоциональных высказываний, что Гер пришел в бешенство. Он не мог понять Ковало, да и не хотел его слушать. Он вообще давно уже ничего не хотел. Почему обычный визит вежливости вызывал в Ковало столько протеста. Гер не знал? Хотя понимал, что Ковало отвечает за его безопасность. Но он сам не дурак и не считает ворон. Ему тоже показалось странным, что свое пятидесятитрехлетие Савелий отмечает в никому неизвестном ресторане в Подмосковье, на берегу Москва-реки. Раньше все свои дни рождения Савелий отмечал у себя в поместье, но, наверное, захотел чего-то новенького. Почему бы и нет? Вот Гер и объяснял это Ковало, который не хотел его слушать и твердил, что туда не нужно ехать.