Было странно заниматься темным делом при свете яркого весеннего солнышка. Слушая развеселые голоса птиц. День и правда занялся чудесный. Снег давно сошел, дорожки в парке высохли, а деревья уже окутались зеленой дымкой. В воздухе, будоража чувства, разлился аромат весны. В столице зима отступала намного раньше, чем в родных краях, но Любомира и за это тоже полюбила свой новый дом.
— Ты уверена, что все правильно поняла?
Хельга величественно кивнула.
Выдохнув, Любомира немного постояла, любуясь на открывшийся взору вид. Высокая кованая ограда, распахнутые ворота с орлами на столбах. Разбегающиеся от статуи Киаланы мощеные светлым камнем дорожки. Клумбы, обещающие вскорости распуститься многоцветьем. Чистота-красота. Все это, а еще пухлые щечки маленькой дочурки. Хмурый изо дня в день взгляд и плотно сжатые зубы мужа. Дурашливые игры сыновей в Защитников или сартогов. Запах гари до сих пор витавший в Бальном зале…
«Я сделаю все, чтобы уберечь близких!»
Пробравшись в самое сердце сада. Туда, где по залитой солнцем площади, несмотря на прохладный день, гуляли многочисленные пары. Благородные мужи, вели под руку жен. Иногда их сопровождали, окруженные слугами дети. Одинокие мужчины раскланивались с хихикающими и краснеющими красавицами. Няньки строго шикали, призывая молодежь к порядку. Растворившись среди прочих, Любомира словно стала невидимкой. Люди скользили взглядами и шли мимо. Никто не обращал никакого внимания.
«А вот и оно…»
Впереди показалось дерево желаний. Раскидистая яблоня, ветви которой были сплошь увязаны алыми ленточками. Здесь любой мог попросить у богини здоровья себе и близким, счастья в семейной жизни, деток. С содроганием княгиня сунула руку в карман, извлекая наружу красную полоску атласной ткани.
«Прости, Киалана!»
Любомира не сомневалась, грех ей богиня так не оставит, но, помедлив, все же завязала на ближайшей ветке узел. Ждать больше было нельзя. Не оборачиваясь, Любомира направилась к выходу третьей по счету тропой. Шла долго, но ничего так и не происходило, хотя нутро то и дело сжималось от ужаса.
«Но как они узнают? — мысль не давала покоя, все казалось злой шуткой. — Не иначе, обманули Хельгу. Наплели, поди, с три короба, а мы, глупые, поверили…»
На выходе из «Садов» у ворот сидела девочка лет пяти. Грязная, закутанная в какое-то тряпье, она всем своим видом выбивалась из общей радостно-весенней картины.
— Пода-а-айте! — гнусаво затянула бродяжка, протягивая погнутую оловянную тарелочку.
На Любомиру, не мигая, смотрели белесые, слепые глаза. Кривая улыбка и дерганые движения выдавали юродивую. Без раздумий вынув золотой, Княгиня подала милостыню.