— За чье здоровье помолиться Керуну, госпожа?
Голос прозвучал на удивление серьезно и совершенно обыденно, будто конторский писарь справлялся о родовом имени заемщика.
— Керуну? — Любомира даже опешила. К Керуну обычно обращались с иными просьбами. И тут осенило: — Советник тин Хорвейг. Помолитесь о нем.
Девчонка кивнула, а затем заковыляла прочь, дергаясь и озираясь, как и положено тем, кому боги недодали ума.
* * *
Нааррон с наслаждением вдохнул чистый, напоенный свежестью морозный воздух: «А в столице уже, наверное, совсем весна. В этом году обещали раннюю да дружную…»
Позади скрипнула дверь.
— Тренируешься? — Крэг был в одной лишь холщовой рубахе, несмотря на легкий морозец.
Хранитель улыбнулся и внезапным движением попытался отправить друга в сугроб.
Как обычно, ничего не получилось.
Отфыркиваясь и отплевываясь, Нааррон выбрался из глубокого снега, ухватившись за протянутую другом руку, и вновь применил уловку. Рыкнув от боли, отскочил, принимая стойку, и тут же ринулся вперед, выполняя ряд базовых приемов.
— А ты молодец, заучка! — легко парируя удары, похвалил Защитник. — Орешь, но уже за больное не хватаешься. Того и гляди, от пары-тройки бандитов отмахаться сумеешь, — хекнув, Крэг уложил Хранителя на лопатки и уселся сверху: — Хотя, шпана сперва подумает, прежде чем нападать на такого здоровенного, — он слез и отошел к крыльцу за лопатой.
Ничуть не расстроенный Нааррон с улыбкой поднялся отряхиваясь. Он был горд собой. Теперь-то вряд ли кто посмеет его принять за «доходного писаря». Сказанное малолетней воровкой в подворотне тогда сильно задело за живое.
«Одно, когда дуболомы обзываются, и совсем другое, если какая-то соплюха ни во что не ставит…»
— Кстати, дружище, а ты теперь легко за курсанта или Защитника сойдешь при необходимости. Здоровый стал, да и трескаешь не меньше. Тебе поверят.
— Иди ты! — беззлобно намекнул на не столь отдаленные места Хранитель.
На крыльцо вышла Анасташа. Улыбнулась:
— Мальчишки, вам бы все баловаться! — протянув руку, убирая прилипший к волосам сына снег.
Нааррон приметил подозрительно блестящие глаза, и в груди снова образовался комок.
— Мам, может, поедешь с нами?
— И что же я стану делать в это вашей столице?
— Не хочешь в столице, будешь жить в Ордене. Мне выделят дом.
— Ой, кому я там нужна? — всплеснула руками Анасташа. — Примитесь с Кирой чуть что к мамке бегать, над вами все станут смеяться. Непорядок. Не по этому вашему Кодексу.
— Мам, ну я-то Хранитель, что мне до Кодекса?
— Зато Киррана — нет.
Разговор вернулся в прежнее русло. Анасташа придумывала тысячу отговорок, не желая покидать родной дом.