— Это так? — Богомил смотрел с легкой тревогой, и Кира закивала, желая побыстрее покончить с расспросами. — Тогда не буду смущать тебя еще больше, — Богомил улыбнулся.
К счастью, из спальни вышли тин Сайтер и Нааррон.
— Государь, Господин тин Хорвейг в порядке, — ответствовал лекарь. — Ему ничего не угрожает, хотя он неосмотрительно перенапрягся и теперь отдыхает.
Князь кивнул. Направляясь к выходу, позвал:
— Затолан, идем.
— Государь, — остановила его на пороге Кира. — Можно мне на воздух? Мочи уже нет…
Богомил вопросительно глянул на лекаря.
— Ближайшие несколько часов Защитник Пасита справится сам.
— Что слу…
— Потом, — перебила брата Кира и скрылась в гардеробной, под которую была отведена еще одна небольшая комната.
Подойдя к окну, распахнула забранные витражом створки, впуская внутрь морозный воздух. Было нежарко, но даже в одной тонкой рубахе охотница задыхалась.
Вспомнился сон, приснившийся под утро. Она находилась в пустом зале в Ордене, танцуя с красавцем-ассасином, который потом принялся сладко ее целовать. Она отвечала со всем жаром, но тот вдруг отстранился и, скинув башлык, на глазах превратился в ухмыляющегося тин Хорвейга. Он неожиданно шепнул: «Я люблю тебя, Кира».
Это не был один из тех странных снов. Вполне обычный.
— А чего еще ждать, засыпая в одной постели с Паситой? — проворчала охотница себе под нос и затворила окно.
Она давно смирилась с тем, что испытывает к Пасите некоторое влечение, пусть и навеянное: «С другой стороны, меня же не тянет к каждому встречному Защитнику? — подумалось уже не в первый раз. — Стоит признаться, дело не только в силе. — Кира зло скинула рубаху и уставилась на собственное отражение в большом, в полный рост зеркале. — Киалана! Почему? Он ведь чудовище и мерзавец! Я же его ненавижу! — постаралась разбудить уснувшую враждебность, но получалось не очень.
Может, потому что никогда раньше она не рассматривала собственное тело так пристально, пытаясь понять:
— Что же Защитник во мне нашел? — провела ладонью по бедру, погладила плоский от постоянных тренировок живот. Нерешительно сжала грудь, как это сделал Пасита. Тело мгновенно отозвалось, заставив устыдиться: — Любит он! Едва отжился, и сразу руки распускать! Думал на радостях в объятья брошусь? Кобелина!»
Отвернувшись от зеркала, принялась нервно одеваться. Щеки все еще пылали, а внутри сладко тянуло и сжималось, от не вовремя нахлынувших воспоминаний. В основном тех, что сильнее прочих будоражили воображение.
— И второй ничем не лучше! — она зло натянула правый сапог. — Такой же кобель, хоть и не Защитник. — левый занял свое место. — С чего я, вообще, взяла, что Грейл другой? С одной пришел. С другой поцеловался… — если бы застежки на куртке могли издавать звуки, сейчас бы они возмущенно попискивали в крепких пальцах.