Но он проглотил эти слова, продолжая терзать ее сосок, вознося ее к новым высотам блаженства. Очень медленно он выставил средний палец и … опять едва не кончил, коснувшись им ее влажных складок. Твою мать…она сочилась влагой. Он мысленно выругался, и ему пришлось остановиться, прижаться лбом к ее мягкой груди и перевести дыхание.
Вайолет напряглась. — Все… что-то не так? — Она начала перебирать его волосы.
— Мне просто нужна минутка. Ты сводишь меня с ума. Я едва держу себя в руках. Мне нужно сохранять спокойствие, ведь я обещал доставить тебе удовольствие.
— Можешь не торопиться, — тихо ответила она. — Я тут и никуда не денусь. — И она продолжила гладить его, почти любя. Когда она вот так его гладила, он почти верил, что она снова его любит. Почти.
Осознание того, что для нее это не больше, чем способ снять напряжение, ослабило его эрекцию. Он все еще прижиматься щекой к ее груди, но сердце его разрывалось от боли. Да, он сейчас касался Вайолет, вдыхал ее аромат, а его пальцы были на ее киске. И все же этого было недостаточно. Ему нужно было ее сердце.
Но когда она начала покачивать бедрами так, чтобы его палец начал тереться о ее складки, он понял, что она нуждается в освобождении. Разве не он говорил, что сейчас все будет только для нее, а не для него? Так и должно быть, так что он продолжил дарить ей наслаждение, даже если это будет разбивать ему сердце.
Поэтому он начал покрывать легкими поцелуями ее грудь и посмотрел ей в глаза, а сам переместил палец ей на клитор.
— Ооо, — вскрикнула Вайолет, едва не спрыгнув с его колен.
О, ей это понравилось. Он кружил по клитору, хотя она извивалась, с одной стороны, стараясь отодвинуться, а с другой, двигаясь вперед, желая большего. Когда она вновь выгнула спину, он не упустил возможность обхватить губами сосок и начать сильно сосать, одновременно теребя ее клитор, наслаждаясь поскуливаниями, вырывающимися из горла Вайолет. Его чувственная, несравненная, любимая Вайолет. Ему всегда будет этого мало, он будет хотеть ее, даже когда ему исполниться 100 лет.
И он захотел большего. Выпустив сосок с громким чмоком, довольный тем, каким тот был мокрым, блестящим и покрасневшим от его посасываний. — Я хочу, чтобы ты расположилась на кресле, — буркнул он, водя пальцем по чувствительному клитору.
— Г-где? — запнулась она, оглядывая небольшой салон самолета.
— Прямо здесь. — Джонатан нехотя вытащил пальцы из ее штанов, снял ее с колен и пересадил на соседнее кресло Она сидела, быстро моргая, все еще слегка опьяненная от страсти.
— Ты… ты хочешь, чтобы я легла?