Клив замер, поводя по сторонам длинным стволом ремингтона. Никого. Ни единого звука не раздавалось и из-за низкой двери в дальней стене комнаты, что вела в спальню. Стараясь не шуметь, он двинулся вперед. Миновав плиту, на секунду замешкался, стянул зубами толстую кожаную перчатку и коснулся выпачканного сажей бока кофейника. Горячо. Если б не лежащий на пороге окровавленный труп Брика, можно было поверить, что жена с дочерью переодеваются в нарядные платья, готовясь к встретить его, Клива, как настоящие леди. Осторожно ступая по доскам пола, он добрался до дальней стены и положил ладонь на деревянную ручку. Глубоко вздохнув, быстро распахнул дверь и шагнул внутрь.
Шагнул внутрь и замер, не веря собственным глазам. Вместо низкой, широкой кровати, укрытой толстым шерстяным пледом, он вновь увидел сервированный к ужину стол. Справа плита и потрескивающая печь, а в дальней стене — ведущая в спальню дверь. Клив бросился назад, желая выскочить из комнаты, но больно ударился о возникшее перед ним препятствие. От неожиданности он едва не спустил курок револьвера. Дверь исчезла. На ее месте стояла глухая, без проемов, стена. Не дощатая перегородка, делившая дом на комнаты, а основная, сложенная из толстых ошкуренных бревен. Клив опасливо, словно ожидая, что перед ним иллюзия, коснулся стволом ремингтона потемневшей от времени поверхности дерева. Затем осторожно постучал. Тихий звук, возникший от соприкосновения дерева и металла, убедил его в материальности возникшей перед ним преграды. Медленно повернувшись, он двинулся вдоль стены, касаясь пальцами бревен.
Бум! Глухой звук раздался из-за единственной оставшейся в комнате двери. Крак! Словно хрустнула ветка под каблуком сапога. Клив на мгновение замер, прислушиваясь, а затем быстрым шагом пересек помещение и рывком распахнул дверь.
Он снова стоял на пороге столовой своего собственного дома, но теперь в этой комнате царил подлинный хаос. Три стула, до этого аккуратно приставленные к столу, лежали разбитые и изломанные, печь была перевернута, россыпь малиновых угольков тлела на досках пола. Кое-где уже поднимались тонкие струйки дыма. Затейливо свиваясь в неподвижном воздухе, они приятно щекотали ноздри запахом свежих сосновых дров. Яркий конус света, падавший от раскачивающейся на цепи лампы, выхватывал из полумрака фрагменты царящего в помещении разгрома. Клив шагнул вперед к развернутому поперек комнаты столу. Осколки фарфоровых тарелок усеивали пол, поверхность стола, раньше чисто вымытая, была залита темной вязкой жидкостью. Жидкость стекала по краям, просачивалась между неплотно подогнанных досок и скапливалась на полу черными блестящими лужами. Клив осторожно, подушечками пальцев коснулся неизвестной субстанции и поднес руку к глазам. В этот момент конус света от лампы упал на него, как театральный фонарь, подсвечивающий выступающего на сцене артиста. Пальцы Клива были окрашены красным. Механически, без единой мысли, он поднес руку ко рту и кончиком языка слизнул несколько капель. Жидкость была соленой, с едва уловимым железистым привкусом. Кровь!