Диме было грустно. Самое обидное, что грусть настигла его 31 декабря, накануне самого любимого праздника — Нового года. И уж совсем плохо, что у грусти было три веских причины.
Во-первых, ему, похоже, придётся встречать новый год без папы. Дима слышал, как мама говорила об этом бабушке и дедушке вполголоса, чтобы он, Дима, не услышал и не расстроился. А он уже не маленький, в будущем, новом году пойдёт в первый класс, поэтому сделал вид, что ничего не слышал, чтобы не расстраивать маму, но сам всё-таки загрустил…
Папа часто уезжал в какую-то Командировку, где это — Дима не знал, но думал, что это очень хорошее место, ведь оттуда он всегда привозил сыну подарки. И ещё он там иногда задерживался. А ведь задерживаются люди там, где им очень нравится, — в детском парке, на пляже… Дима знал, что ему надо порадоваться за папу, но им-то с мамой, бабушкой и дедушкой будет без него невесело…
Во-вторых, вчера Дима поссорился с лучшим другом Костей. Совсем из-за пустяка. Костя хвастался новенькими пластмассовыми санками и так красиво расписал свой будущий полёт на этих санках с горы, что Дима в ответ начал вспоминать, как хорошо играть с большой машиной-самосвалом, которую он получил три месяца назад на день рождения и которая (он точно знал!) очень нравилась Косте. До хрипоты они перекрикивали друг друга, доказывая, что лучше — санки или игрушечный самосвал, и разбежались по домам врагами. И только потом Дима сообразил, что спорить было не о чем: он давным-давно не играл с самосвалом, потому что какая же игра с затвердевшим от мороза песком (в комнатах сыпать его никто не позволит!), а Костя не мог опробовать свои санки — за весь декабрь с неба не упало ни снежинки. И это была третья и последняя причина для грусти: снег Дима любил.
Вот и слонялся он от окна к окну, поглядывая то на небо, то на дорогу — вдруг пойдёт снег? Вдруг приедет папа? А в сторону синих ворот Костиного дома он старался не смотреть.
Мама и бабушка были очень заняты. Хотя в гости не ждали никого, кроме тёти Зины, маминой сестры, от приготовления праздничного угощения их никто не освобождал, вот они и хлопотали. И сразу выпроваживали Диму, если он заглядывал на кухню, привлечённый вкусными запахами. В конце концов, намаявшийся от одиночества, он пошёл в комнату деда. Дед будто не замечал предпраздничной суеты, тихо сидел и читал газету. И Дима присел возле него и как-то незаметно выложил всё, что не давало ему покоя.