Утром, едва рассвело, мы оба шли на мол, радуясь лучам восходящего солнца. Теперь, когда солнце уже не печет, начинаешь по нему тосковать. Ведь август — это закат лета. Совсем скоро нам всем будет жутко его не хватать. Среди просвета деревьев мелькнула наша деревушка. Блестящие на солнце крыши и дорога, бегущая вдаль. Серега шел рядом и ловил кайф, жмурясь от солнца и удовольствия.
Вспомнилось, вдруг, начало нашего знакомства.
— Как там мальчик, из Пересвятого? — спросил я его.
— Что? А… Поправляется, что же ему делать. А что?
— Да так, спросил.
Войдя во двор, застали странную картину. Леник, в одних семейниках по колено, с кастрюлей на голове бегал по двору, прыгал, и орал:
— Как на чудо-юдины именины… Испекли пирог из глины!.. Каравай! Каравай! Хошь-не хошь, наливай!
Более странным было то, что Сивый и Валет активно ему аккомпанировали в ладоши. Оба сидели на лавочке. Сергей подошел к ним и спросил:
— Что происходит? Мне 103 набирать, или как?
— Да нормально все… У Гены сегодня день рождения.
— Как-то Леник оригинально его отмечает. Может, он уже того? — Сергей постучал по горлу.
— Да не. Гена просто подзабыл проставиться. Вот Леник его и умасливает.
— А Гардей что?
— А что ему? Сидит ровно у себя в кабинете. У него днюха только в октябре.
— Понятно. А Гентос?
— Закрылся в вагончике, как жлоб, и носа не кажет.
Мы завалились в другой вагончик, сели недалеко от входа, чтобы смотреть представление.
— Чайку? — предложил я.
— Давай. За что люблю эту работу — никогда не знаешь, чего еще эти клоуны отмочат.
На дворе раздалось радостное улюлюканье. Гентос шел по двору, а следом за ним, как цыганка увивался Леник.
— Давай-давай, Ушатый, позолоти ручку!
— С хрена ли?
— Че, забурел? А простава где?
— Простава? Ты мне еще за спаленный инвектор должен, как земля колхозу.
— Кто старое помянет — тому глаз вон! — не унимался Леник. — Давай, не робей! Мужики же ждут!
Гентос подошел к «ГАЗону», достал пакет. Внутри звякнуло. Леник в ожидании застыл по стойке смирно.
— Держи, алкаш! — Гена протянул ему пакет, — только смотри — после работы.
— Ага, как скажешь, — хриплым голосом ответил Леник. Он быстро причмокнул и облизнул губы. — После работы.
Его глаза сразу стали круглые и масляные, как у кота.
— Я знал, что он долго не продержится, — произнес со скамейки Валет.
— Гена — добрая душа, — вторил ему Сивый.
— И часто он такой цирк устраивает? — спросил я.
— Кто, Леник? Да постоянно. Вот у тебя, когда днюха будет?
Я лишь улыбнулся в ответ.
— Вчера Леника обидели по-крупному. Сильно нагадили в душу, — сказал Сивый. — Видал, как руки трясутся? Срочно треба успокоительное.