— И вправду, что же это? — солидно поинтересовался агропромышленник Павлов. — На мостовую надобно из городского бюджета взять, мы налоги платим. А крышу Лабораториума латать — дело заведующих, это их, так сказать, епархия.
Павлов был побогаче прочих лебов, и пожертвования из него тянули бесколёсно, половина аров была у него в долгах и расплачиваться не торопилась. Александр Борисович открыл рот, чтобы одёрнуть алчных прихожан, устыдить и упрекнуть в неугодной Колесу корысти, но тут на улице так громыхнуло, что все замолчали, осеняя себя Ободом. А престарелый ар Илатовский захрипел, задёргался в припадке, свалился из коляски на бетонный пол и, корчась, пустил пену изо рта. К нему съехались гурьбой, кто-то вылез из кресла, встал над стариком на колени, рванул рубаху на груди.
— Таблетки, таблетки у него в кармане пошарь, воздуху ему дайте! — гомонили вокруг.
— Кончились у него таблетки вчера ещё, — пояснил сосед Илатовского ар Асеев. — Выжрал лимит раньше времени, сильно его в этом месяце колбасило.
— Помер, — растерянно сказал человек, склонившийся над Илатовским. Все притихли, но Асеев продолжал бубнить по инерции:
— Рецепт ему не выписали, велели следующего месяца ждать…
— Ой, чё под Колесом деется! — истерично завизжал Качанов. — Верноколёсные в храме дохнут! Таблетков на всех не хватат! Скоро, видать, и жрать неча будет.
— Лекарства выдавались согласно Инструкции, — испуганно сказал Носов, ар-фельдшер.
— Морду бы тебе разбить согласно Инструкции, — сказала тётя Шура.
Молнии уже хлестали вовсю, выл ветер, и, срывая двери с петель, в Лабораториум ворвался Тапок. Он без труда раскидал стражников, которые пришли к нему в изолятор с мешком гипса, кастрюлей кипятка и длинной верёвкой. Тапок ударил снизу ногой по кастрюле, и, пока ошпаренный стражник орал, уронив костыли, он отнял у второго мешок и им же отоварил одноногого. Сейчас Тапок держал в каждой руке по костылю и размахивал ими как дубинами.
— Братья! — завопил он с порога. — Верноколёсные! А Спицы-то убийц ко мне тайком подослали, хотели лишить вас знания о великой истине, мне открывшейся. Вот как они законы и веру-то блюдут!
Александр Борисович сразу вильнул в коридорчик за алтарём, скрылся в темноте.
— Правду поведай, брат! — крикнул мастер Гоша.
Тапок выскочил к алтарю, крутанул позолоченное колесо. От такой дерзости ары возмущённо зашептались, а лебы восхищённо замерли. Стало тихо, лишь изредка гремел гром и сверкали молнии. В пролом в потолке потянуло свежим воздухом, пахло озоном.
— Презрев страх и отринув опасения за собственную жизнь, вышел я, братья, к Запретным землям, — проникновенно начал Тапок. — В смрадном пекле пустошей крылатые демоны открыли мне заветы истинной веры, и вам я её принёс. Но Спицы желают рот мне заткнуть и жить далее во грехе, дожидаясь новых Дней Гнева.