— Здравствуй, шагатель, — сказал Александр Борисович.
— Здравствуйте, заведующий, — почтительно ответил Башмак.
— С тобой будут говорить Спицы Колеса.
И, ласково улыбнувшись обомлевшему шагателю, заведующий развернул свою коляску и покатился вглубь Лабораториума, за алтарь с крутящимся колесом, туда, где в сумраке угадывался коридор. Башмак, обмирая от страха, поплёлся следом. Ни разу в жизни он ещё не заходил за алтарь. Немногие из аров удостаивались такой чести, а лебы и к алтарю-то не всегда близко подходили. Сапоги хоть надо было надеть, подумал Башмак, чё же я босиком-то.
Коридор оказался очень длинным, было непонятно, как он помещается в небольшом здании Лабораториума. Разве что под землёй тянется, размышлял Башмак. Навстречу им проехали двое незнакомых шагателю заведующих, с интересом взглянули на него. Он, как мог на ходу, почтительно раскланялся. Вдруг заведующий резко остановился перед неприметной дверцей, оглянулся на шагателя, тихонько постучал.
— Да! — сердито крикнули из-за двери.
Александр Борисович толкнул дверь, въехал. Башмак шагнул за ним и замер на пороге.
— Дверь закрой! — рявкнули на него. — Сквозит.
При этом Спица Колеса не оторвал взгляд от шахматной доски. Он ёрзал в своём кресле, хватался за колёса, то отъезжая на полшага от маленького столика, то снова подъезжая вплотную, потом отпускал колёса и принимался яростно массировать себе уши.
— Не психуй, — насмешливо сказал ему партнёр, постукивая пальцами по часам.
— Я не психую!
— Психуешь…
— Да не психую!
— Время…
— Да погоди!
— Время.
— Ну сейчас!!!
— Время!
Он торжествующе рассмеялся, а проигравший Спица Колеса зло повалил своего короля на доску.
— Ты всегда в эндшпиле по темпу проваливаешься.
— Да я ладьи просто сдвоить не успел!
— Я и говорю — темп просаживаешь.
Они сыпали непонятными шахматными терминами, а Башмак изумлённо разглядывал этих стариков, о которых ходили страшные легенды, которых боялись и которыми восхищались и которые сами по себе были живыми легендами. Он видел их всего несколько раз в жизни, издалека, на больших праздниках. Тогда, в ритуальных одеждах, они казались ему исполненными величия, а сейчас перед ним были два очень старых человека, маленьких, невзрачных, и даже казалось, от них пахнет тленом, хламом и плесенью. Нет, не казалось. Точно — мочой воняло.
— Шурик, кто это? — наконец соизволил на них обратить внимание тот, кого Башмак про себя назвал Психом.
— Это Башмак, — просто ответил Александр Борисович. — Шагатель.
— Ах, шагатель. — Псих поманил Башмака пальцем. — Подъедь-ка, пацанчик.