— Да черт с ним, с инструментом, — сказал Анатолий. — Жили без него и дальше проживем. Мне за державу обидно, поймите вы.
— Как же не понять, Анатоль Саныч. Мы все понимаем. Неправильно все это, негоже так-то.
Никанор Никанорыч поднял с пола портфель. Прежний обтертый саквояжик с замками-закладками. Он, похоже, был неотъемлемой частью Никанор Никанорыча, наравне с мятым костюмом и пыльными ботинками.
— А мне ведь Борис Петрович про вас рассказывал. Без вас говорит, не было бы всей этой катавасии с нейронными сетями. Так и заглохла бы, истерлась в тетрадке его.
Я заметил, что Анатолий чуть просветлел после этих слов, хотя и старался не подавать виду. Он направился к своему столу, к нам то есть с Никанором Никанорычем.
Мастер, конечно был Никанор Никанорыч, своего словоблудского дела. Уж и не знаю, как выходило у него, и напустить туману, и запутать и тут же вовремя найти подходящее словцо, чтобы человека подбодрить. Благодарен я ему был в тот момент за Толю.
— Может, для умиротворенья? — вдруг искательно обратился Никанор Никанорыч ко мне.
Анатолий отреагировал быстрее меня. Размашистым шагом, он прошел к своему столу, и, потеснив Никанор Никанорыча, извлек из ящика прозрачную бутылку, а с ней три двухсотграммовых граненых стакана с пожелтевшими стенками.
— Вот, други! Как раз на такой случай припасены, родные, — сказал Анатолий, пододвигая стул от соседнего стола. Про свое детище — стул недочиненный — он и не вспоминал.
— Да мы и сами, с усами, — снова неподобающе захихикал Никанор Никанорыч.
Он живенько справился с замками на своем портфеле, и, покопавшись, выпростал из тесного нутра еще бутылку. Но то было лишь начало. За водкой последовали перочинный ножик с зеленой пластмассовой рукояткой, два пупырчатых лимона и целлофановый пакет с запотевшими овощами. Я различил внутри огурцы, помидоры, нарезанный хлеб. Никанор Никанорыч, по всему видать, готовился загодя.
Перестав шарить в портфеле, Никанор Никанорыч закрыл его, приставил к ножке стула и удовлетворенно поглядел на нас с Анатолием.
— Ну что, други, как изволил выразиться Анатоль Саныч, приступим?
Вместо ответа, Анатолий широким жестом смел со своего стола все разом бумаги на пол.
— Приступим!
Сразу желал бы сделать я оговорку, что совсем не любитель я спиртного. Кроме того, совершеннейше хотел бы избежать впечатления, что такое на кафедре любимого моего университета происходит частенько. Это не так. Иногда случается, конечно, чаще с какими-то празднованиями связано, получением научного звания или же юбилея, если решил сотрудник справить его на кафедре. Ну а в этот день некоторый энтузиазм был связан с перенапряжением моральным, когда требовалось понизить эмоциональный градус. От исследований уже голова шла кругом, надо было устроить себе передышку. Хотя и отдавал я себе отчет, что завтра будет мне не очень хорошо, однако же очень хотелось расслабиться, избавиться от не столько физического, сколько морального дискомфорта. Завтрашняя утренняя лекция моя была простой, без изысков.