Она сбросила с него пиджак. Он развязал ленты на ее шляпке, чтобы коснуться губами ее уха. Шаль упала к ее ногам, настал черед платья.
Она вытащила рубашку из его бриджей и провела ладонью по его мускулистому животу.
— Мне хотелось это сделать, еще когда ты снял рубашку на лугу, — прошептала она ему на ухо.
— Как хорошо, что ты не стала, иначе мы сделали бы это у всех на виду.
Рассмеявшись в знак согласия, она снова поцеловала его — не сдерживаясь, глубоко и страстно.
Сара была уже почти раздета, в отличие от него, так что Гэвину нужно было догонять ее. В конце концов, мужская одежда устроена сложнее, чем юбки и чулки.
Пытливо пройдясь по ее рту языком, он расстегнул бриджи. Его мужское естество было гордо поднято и демонстрировало полную готовность. Долгие годы он ждал этого момента, и теперь его было не остановить.
Теперь роль лидера взяла на себя Сара. Завершив поцелуй, она взяла Гэвина за руку и повела в спальню.
— Садись, — сказала она, легонько толкнув его на край кровати.
Повинуясь, Гэвин протянул к ней руки, но она выскользнула из его объятий и опустилась перед ним на колени. Ее платье было расстегнуто, корсет почти сполз с груди, соблазнительно обнажив соски. Ему хотелось схватить ее за руку и, подняв, усадить на себя, но она взялась за его левый ботинок. Потянув изо всех сил, она стащила его с ноги. Затем сделала то же самое с правым и поднялась, придерживая корсет рукой. О да, она знала, от чего он не мог оторвать глаз все это время.
— Отпусти его, — прошептал он.
Притворно поколебавшись, она убрала руки, и платье упало к ее ногам. Сегодня утром она не надела панталон и белья. У нее не было времени на эти мелочи, и мысль, что во время дуэли она была совершенно обнажена под платьем, окончательно лишила Гэвина всякого контроля.
Он потянулся к Саре и, впившись в нее губами, уложил ее на постель рядом с собой. Ее руки скользнули по его талии, ягодицам, стаскивая бриджи. Гэвин старался, как мог, не прерывая их головокружительного поцелуя.
Никогда еще он не испытывал такой близости с другим человеком. Целовать Сару было для него так же естественно и необходимо, как дышать.
Перекатившись, он оказался на ней. Ее ноги — эти длинные, стройные, прекрасные ноги, так захватившие его воображение в театре, — открылись перед ним, обняли его тело. Он чувствовал ее жар. Поднявшись над ней, он прижал свое орудие к ее тугим рыжим завиткам. Оно было твердо, совершенно готово.
— Сара… — начал он, любя ее в эту минуту так сильно, что ему хотелось быть уверенным — она хочет того же, что и он. Но она прервала его.