— Молодец! — воскликнул сосед.
— Хорошо слагаешь, ладно. Порадовал, — похвалил Ефрем Федорович. — Ну, что же заходите. Отблагодарю вас хлебом да квасом.
— Спасибо, — Антон расплылся в блаженной улыбке от такой похвалы.
Вместе со Снегурочкой они проследовали в дом Вузлева. Хата была совсем не большая, ничем особо не пестрила, только если не считать расписные половицы, да яркие шторки на окнах.
— Это доню моя все пошила, — гордо заявил казак, проследив за взглядом Антона.
— Красиво, — честно признал парень.
— Ручки у вашей дочки золотые, — поддержала Снегурочка.
— Да, и красива она у меня, аж соседские девушки завидуют! Только вот хворь ее, единственная беда. Никак жениха ей не сыщу.
— Найдется, она еще молодая, — успокоила его девушка.
— Да, Бог с тобой. Уж скоро девятнадцать лет стукнет. Пора бы, я ведь тоже не вечный.
Людмила подошла к отцу и нежно обняла его за плечи. Руки казачки были такими маленькими, что не смогли полностью обхватить его могучую спину. Батька, к слову, от такой нежности расплылся в широкой довольной улыбке, чем изрядно умилил своих гостей.
— Я все же надеюсь, что когда-нибудь голосок у моей пташки прорежется. И она будет радовать отца не только делами, но и ласковыми словами своими.
Антону было уютно в компании этой семьи. Они дарили ему чувство тепла и ощущение родного дома, совсем как баба Дуся в детстве. Он уже почти и забыл о своей миссии, заслушавшись рассказы о походах и былых подвигах бравого казака. Только чувство горечи оттеняло всю радость этого момента, посеяв в сердце нашего парня зерно печали: мама Люды умерла почти сразу после ее рождения от кашля. Вот и обратная сторона прошлого, смерть поджидала здесь людей почти за каждым углом, может поэтому-то они и ценили жизнь по-другому, с особым трепетом, уважая и благодаря каждую минуту, что им была отведена на этом свете.
— Ефрем!
Раздался стук в окно и за ним тут же появилась голова еще одного казака.
— Ефрем, народ на площади собирается! Илью Рындина казнить будут!
Из рук Людмилы упала тарелка и вдребезги разбилась о пол.
— Приговорили все-таки, — казак поспешно встал из-за стола. — Надо поспешить, казнь нельзя пропускать. Весь народ должен присутствовать.
— Зачем? — испуганно спросил Антон, ему совсем не хотелось смотреть на чью-то смерть.
— Если казака казнят или изгоняют, то это решение, которое не просто один Круг принял, а все мы. Да и положено так, в назидание людям, чтоб творить подобное не повадно было.
— А что он сделал?
— Великое воровство, — Ефрем тяжело вздохнул и с печалью посмотрел на свою побледневшую дочурку. — А я надеялся, что пожалеют, изгонят на худой конец. Эх.