Стволы такими не бывают, Грэгор точно знал. Прищурился во тьме.
Возможно, он бы испугался, но был настолько пьян, что просто удивился. Вплотную стоял демон. Неподвижный, черный и большой. Его глаза горели, в руке белел зажатый нож. Прекрасный нож. С длинным лезвием, кривым, и, наверно, очень острым. Грэгор держался за плечо монстра и чувствовал, как в нем просыпается надежда.
Допился. Смерть пришла. Как неожиданно приятно!
— Др-ружище. Ты приш-ш-шел убить меня? — путаясь в словах, спросил он посланника с небес.
Демон медленно склонил голову набок. Неспешно поднял нож. Взял руку Грэгора и полоснул по ней. Хлынула кровь.
— В гр-рудь воткни, — сердито проворчал Грэгор. Он знал, что от такого ничтожного пореза крови вытечет немного; вот если бы разрезать вдоль, не поперек!..
Демон надавил на плечи, опуская его вниз. Сам сел напротив. Взял порезанную руку, слизал кровь языком. Грэгору стало смешно — смерть что, сожрать его решила? Интересный способ умереть. Да пусть бы и так, без разницы, зато чуть-чуть совсем осталось.
Демон взял обе руки, с силой встряхнул. Грэгор спиной ударился о ствол, немного протрезвел.
— Смотри, — вкрадчиво сказало существо. Он посмотрел в его глаза, и стало не до смеха. — Войди. В меня.
Грэгор обмяк, и, пропадая, понял, что ошибся. За ним пришел вовсе не демон.
Божество.
Глава 2
Третий жилец: Лиза
— Ты с ним спала? Отвечай! Спала или нет?! Отвечай. Отвечай!!! — проорал отец в лицо, обдав его мелкими брызгами слюны, и в сердцах замахнулся на девушку.
Лиза вздрогнула всем телом, округлила глаза, но опять повезло — трясущийся кулак замер в нескольких сантиметрах от головы. Лицо отца исказилось гневом, рука заходила ходуном, и, испытывая острую потребность разрушить хоть что-нибудь, он перенаправил ярость на напольную вазу — от удара она отлетела на середину комнаты и с дребезгом разлетелась на осколки. Девушка вжалась в стену и зажмурилась, а отец, тяжело дыша, размял руку, шею, отпил воды из граненого стакана, прошелся по гостиной вперед-назад, намеренно наступая на хрустящие обломки вазы, опять подошел к побледневшей от страха дочери и навис над ней.
— Ты ведь с ним спала. Ведь спала. Не могла не спать. Ты такая же, как твоя мать. Ты с ним спала. Отвечай. Спала? Отвечай! Отвечай!!!
Лиза вскинула голову и все так же молча посмотрела на него. Грудь ее высоко поднималась, руки нервно вцепились в платье за спиной; пыточный разговор длился больше часа, и она находилась на грани. Но держалась, и за последние полчаса не проронила ни слова. Потому что знала, что, если она признается — будет плохо, если начнет все отрицать — все равно будет плохо. А молчание позволяло оттянуть время, подумать, и под крики отца девушка лихорадочно соображала, как же ей теперь быть.