Поскольку в денежных средствах я была ограничена, я выудила единственную кредитную карту, которая у меня была, и на которой еще были кредитные средства, и протянула ему.
‒ Вот, держи, я за все заплачу.
Он просто смотрел на меня с ноткой веселья во взгляде.
‒ Не возьму с тебя денег, ангелочек. Все за счет заведения.
‒ Мне не нужна твоя благотворительность, и я не буду с тобой спать.
Он встал и навис надо мной. Боже, а он был высокий. А этот его взгляд, пристальный, свирепый, как у пещерного человека.
‒ Это не благотворительность, и я вовсе не стремлюсь залезть тебе под чертово платье.
‒ Кажется, что пытаешься, ‒ ответила я.
Он пододвинулся ближе, так близко, что я чувствовала жар его тела и мужской аромат, так близко, что мне пришлось уставиться на него, а сердце колотило в моей груди от такой близости.
‒ Лапочка, если бы я пытался, ты бы была в этом уверена, потому что была бы уже раздета и выкрикивала бы мое имя. Я бы оттрахал тебя на барной стойке, а твои бедра кремового цвета были бы широко расставлены, поскольку мой язык бы выплясывал на твоем клиторе.
Что ж. Черт.
Мне стало неловко, больно, и затем я вспомнила, как была зла до этого.
‒ Пошел ты, гребанный громила. ‒ Я отвернулась, сунув кредитную карту опять в сумочку и выбежала из бара под дождь.
Я споткнулась, каблук в чем-то застрял, отчего я упала на колени и руками на землю. Грязь разлетелась во все стороны, попав мне на платье, лицо и руки. Слишком для драматического ухода. Я подняла голову и увидела остальной Кетчикан, в основном темный, а вдалеке виднелось что-то огромное и громоздкое. Все казалось таким чужим, и я даже не знала, где располагались гостиницы. Я нашла лишь бар, поскольку это было единственное заведение, где горел свет, близко к тому месту, где меня высадил пилот.
А теперь я была более промокшей, чем когда-либо, опять пьяна, вся в грязи и пыталась сдержать слезы.
Я сидела в грязи, пытаясь оттереть ее с лица руками, но руки тоже были грязные, и...
Я обещала самой себе, что тот срыв в Сиэтле был единственным, который я могла позволить сама себе, но очевидно, что я солгала.
Потому что я опять плакала.
Сильно.
Но сейчас я одиноко сидела в грязи под дождем, и отца не было рядом, чтобы меня утешить.
Зачем я сбежала?
О чем я вообще думала?
Без работы, поскольку я ушла из юридической фирмы, где работала, из-за того, что мне не предоставили отпуск на время медового месяца, и у меня была уйма других предложений моего рода деятельности. Я была уверена, что найду новую работу, когда вернусь, и даже отправила резюме в пару контор. Если не считать, что сейчас я находилась в Кетчикане, Аляска, с четырьмя кредитными картами с нулевым балансом, ограничена в сбережениях, без работы, без машины, без семьи, исключая отца, без самолета, отправляющегося в обратный рейс и когда такой появится можно было только лишь догадываться, и даже не могла себе позволить купить билет на него, о да, мой жених трахал мою подружку невесты за несколько минут до того, как я должна была пройти к алтарю.