Тяжёлая морда непонятного зверя, похожего и на волка и на медведя одновременно, оскалилась клыками, в ладонь величиной каждый. Он не упал на четвереньки, а встряхнул чёрной гривой, которой смог бы позавидовать бы и царь зверей, и пошёл на задних лапах, проскальзывая и откатываясь назад, как с обледенелой горки. На удлинившихся руках захрустели массивные стиснутые кулаки.
Я ударил фокусным импульсом. Вокруг Яробора вспыхнуло зелёное марево, похожее на северное сияние, и энергия моего удара ушла в сторону, обратившись взрывом. По поляне раскидало комья земли, оставив метровую воронку, словно от артиллерийского снаряда.
Яробор уже не говорил, а просто ревел, роняя белую пену с черных губ. Глаза полыхали янтарным огнём.
Священник сорвал голос, крикнув «Изыди!».
Я ударил телекинезом. И снова зелёное марево отвело силу. У сарайки вырвало четыре бревна, улетевших на добрые двадцать метров, и с грохотом упавших на траву. Сама постройка сильно накренилась. Я даже побоялся, что задену колдунью-незнакомку.
Осталось только одно.
Я встал между священником и лютым трёхметровым зверем, в котором не осталось ничего человеческого, выставив перед собой клинок.
— Убей его! — услышал я знакомый голос.
Я мельком бросил взгляд. Лилитурани Пепельный Цветок, пылая нимбом и огненно-белыми крыльями, стояла на краю поляны.
— Убей эту тварь! — истошно визжала она. — Убей это чудовище!
Священник, совсем охрипнув, орал «Отче наш!»
— Стой! — закричал я, сгруппировавшись, — я не хочу тебя убивать.
Монстр не слушал, он слепо пёр на отца Василия.
Он лишь дёрнулся, когда на нем повисли волкудлаки, вцепившись зубами, как стая на охоте на лося. Силы были не равны. Яробор крутанулся, и волки щенками разлетелись в разные стороны. Сквозь ветер послышался жалобный скулёж раненых полузверей.
Я создал барьер, выставив перед собой левую руку. Сфера оперлась в чудовище, начав прогибаться под его силой, как воздушный шар под жилистыми пальцами, но все же это его задержало на какое-то время. По колдовской плёнке побежали радужные всполохи. Тот там, то здесь проскочили змейки белёсых разрядов. Когда барьер рухнет, то поддавшись инерции, он напорется на клинок, совсем как медведь на рогатину. Я боялся думать, что он сомнёт и раздавит при этом меня.
— Убей! Убей его! — орала Лилитурани.
Раздались выстрелы танковых орудий. Снаряды рванули о щит силы. Зелёное пламя, сорванное колдовским ураганом, мгновенно погасло. Яробор словно и не заметил, лишь ещё громче взревел.
— Дядька! — прорвался в какофонию этих звуков звонкий голос, — Не надо крови!