– Солмир, пусть сюда принесут горячего красного вина, масло для растираний и теплые одеяла. Снимите одежду с северян, и пусть их разминают без остановки, разгоняя по телу кровь. Покажите, как вдыхать в них воздух, чтобы заставить сердце биться, – распорядилась девушка. – Найдите мне настойку дурмана, женьшень и вытяжки из тысячелистника и аралии. И еще мне понадобится сок бешеной ягоды, atropia… надеюсь, у вас он есть?
– Atropia? – изумленно воскликнул Солмир. – Но ведь это смертельный яд!
– Да, – устало кивнула Герика, – это яд, но он – единственный может противостоять действию мускарии. Все зависит только от количества капель. И еще от тех компонентов, что я добавлю к нему.
Она быстро записала на дощечке рецепт и протянула его ошеломленному лекарю:
– Принесите мне все, что указано здесь, приготовьте полые трубки для вливания снадобья… и помолитесь Великой Тривии, чтобы у нас получилось.
Это была тяжелая ночь.
В небольшом помещении схолоса было влажно и душно, и уже очень скоро туника Герики начала прилипать к спине. Она сидела в стороне за узким и неудобным столом, смешивала, вливала, разогревала, добавляла и хорошенько взбалтывала, превращая отдельные ингредиенты в нечто чудодейственное и краем глаза наблюдая за тем, как яростно и настойчиво северяне стремятся вернуть к жизни умирающих собратьев. Они определенно знали, как хорошенько размять застывающее тело – не важно, от холода или от того, что кровь перестает двигаться под воздействием яда. Щедро плеснув разогревающего масла, они по двое растирали каждого из отравленных с головы и до кончиков пальцев ног, а когда уставали, что случалось довольно нескоро, их сменяли двое следующих. В воздухе висел густой запах лимона, имбиря и терпкого мужского пота – и для всех сейчас это был запах надежды.
Рагнар тоже был здесь, и если не разминал, то проверял, слышно ли биение сердца, и при надобности использовал всю мощь своих легких, чтобы помочь пострадавшим дышать, держал трубки, пока Солмир аккуратно вливал в них нагретое вино. Но он ни разу не посмотрел в сторону Герики, а если и говорил, то только с собратьями и только на чужом языке. Даже когда в схолос заглянул взмокший, пропахший конюшней Калигар и сообщил, что три лошади пали, а остальных удалось отпоить, но вряд ли они доживут до утра, вождь ничего не сказал ему. Только молча кивнул.
Герика старалась сосредоточиться, внушая себе, что сейчас не время и не место для посторонних мыслей: малейшая неточность могла привести к роковой ошибке, которая не только погубит троих северян, но и сломает еще две жизни. Руки ее дрожали, но она заставляла себя действовать четко, так, как было написано в свитке: окунуть тонкую иглу в экстракт