– Да, государь.
Хлопнула дверь. Танарийский царь, не торопясь, прошел вдоль стола и наконец-то сел. Устало провел ладонями по лицу и велел девушкам:
– Сядьте.
Он заметил, как заволновалась мелья, услышав о скором приходе вождя северян. Жаль, не было времени и возможности выяснить, что между ними произошло. Ясно одно: Рагнар не желает и слышать о бывшей невесте. А Герика? Не похоже, что ее беспокойство связано с ненавистью: здесь, скорее, замешано чувство вины и желание примириться. Что же она натворила? Или вождь отказался от девушки, узнав, что ее немота была лишь послушанием?
«Большая удача… не будет болтать, как все остальные бабы», – сразу всплыл в памяти их разговор.
Будет, Рагнар. Еще как будет.
В тишине время тянулось невыносимо медленно. Неожиданно Искандер кое-что вспомнил.
– Калигар сказал мне, что вам, мелья, знакомы те знаки – или рисунки, одним богам ведомо, которые содержатся в документе, найденном у советника Флегия. – При этих словах Солан резко подняла голову и с жадным любопытством взглянула на царя, а затем – на стол, где лежали свитки. – Возможно, написанное опровергнет или же подтвердит то, что рассказала царевна. Вы сможете перевести?
– Да, государь. – Герика поднялась со своего места и шагнула к столу: – Позволите мне взглянуть?
– Позволяю.
Девушка взяла свиток, развернула его, бегло просмотрела написанное, а потом придвинула ближе стул и села, сосредоточенно разглядывая каждый символ. Рука ее привычно потянулась за восковой дощечкой; Герика вытащила стило, придавила левой рукой то и дело сворачивающийся лист с одной ей понятными знаками и принялась неторопливо выводить буквы. Царевна внимательно наблюдала за ней.
А Искандер смотрел на царевну.
Вызванное усталостью раздражение улеглось, возмущение – как ни странно, тоже. Он разглядывал девушку, вновь ощущая, как сердце наполняется странной, необъяснимой нежностью. Солан оказалась совсем не такой, какой представлялась ему поначалу. Он видел в ней те черты характера, которые всегда нравились ему в женщинах: внутреннюю силу, выдержку, прямоту. Даже если она солгала, чтобы выгородить отца, ей пришлось проявить для этого незаурядный ум и сообразительность. А еще – любовь к человеку, который, скорее всего, подобного отношения не заслуживал.
Кажется, меня до сих пор удивляет то, что женская преданность и безусловная любовь не являются выдумкой сочинителей. Как же необратимо уродуют душу нанесенные в прошлом раны! Как же трудно восполняется почти до конца утраченная вера. И каким же далеким и невозможным выглядит счастье – когда на него уже нет никакой надежды…