– Разумны… – хмуро пробормотал царь. – Вижу, какого благоразумия она набралась за время обучения в лучшем из храмов! Предки тысячу раз были правы: образованность женщине ни к чему, важно лишь послушание!
– Позвольте с вами не согласиться, – возразил Калигар. – Благодаря знаниям мельи… царевны Герики были спасены несколько жизней, а также, вполне вероятно, раскрыт крупнейший за последние несколько сотен лет заговор, жертвой которого могли стать и вы.
Государь Эолай повернулся и пристально поглядел на него.
– Кто этот умник, постоянно влезающий в наш разговор? – раздраженно спросил он у Искандера. – Твой советник?
Калигар смутился и склонил голову, собираясь принести синтарийцу свои извинения, но Искандер жестом остановил его.
– Этот умник, – сдержанно проговорил он, – мой старший брат, наместник Бааса и в самом ближайшем будущем – его законный правитель. – Калигар изумленно взглянул на него, и танарийский царь улыбнулся: – Думаю, баасийцы примут мое предложение и с радостью назовут тебя своим государем. Ты, как никто другой, достоин этого, друг мой.
– Но…
– И не смей возражать. Считай, что это мой тебе последний приказ.
Ошеломленный наместник пробормотал «слушаюсь» и как-то весьма озадаченно посмотрел на стоящий в нише отполированный трон. А Эолай покачал головой и усмехнулся:
– Удивляюсь тебе, Искандер. Из-за моей дочери ты лишился одного трона и тут же с легкостью отказался от другого. И кто-то еще распускает о тебе слухи, как о правителе, жаждущем безграничной власти! Смешно. Напротив, ты кажешься мне человеком, которому уже ничего в этой жизни не нужно.
Улыбка танарийского царя стала шире. Неожиданно он со всей ясностью осознал, что сейчас произошло в этом зале. Да, он вроде бы потерял невесту, трон, даже два, а с ними – все земли на левом берегу Трезубца до самой границы с Шантией. Но взамен получил то, что было важнее власти, ценнее любых побед и дороже всего золота мира: свободу и возможность наконец обрести свое счастье.
Ты ошибаешься, Эолай. Как раз теперь я точно знаю, чего хочу.
Какая-то странная, щемящая радость охватила его, заставила кровь быстрее бежать по жилам, разгладила ставшую уже привычной складку между бровями, сделала его тело легким, словно с него свалился тяжелый доспех, не дававший двигаться и дышать. Ему захотелось крепко обнять Эолая, благодарно, по-дружески, расцеловать Герику, опуститься на колени перед Верховной жрицей и попросить у нее благословения… а потом взять за руку синеглазую царевну, увести ее в свои покои и, больше не сдерживаясь, не прячась под маской бесстрастия, отдать ей свою любовь и наконец-то почувствовать, как это – быть любимым…