Подняв голову, Себастьян посмотрел на неё, слегка нахмурившись и коротко вздохнул.
— Он умудрился скомпрометировать дочь графа. Одну из Рэвенел.
Эви нахмурилась, раздумывая над фамилией, которая показалась ей смутно знакомой.
— Мы знаем эту семью?
— Я был знаком со старым графом, лордом Трени. Его жена была взбалмошной, поверхностной особой, ты с ней однажды встречалась на выставке в саду, она рассказывала о своей коллекции орхидей.
— Да, я вспомнила. — К сожалению, женщина ей совсем не понравилась. — У них есть дочь?
— Близнецы. В этом году они выехали на свой первый сезон. Кажется, твой сын — идиот был пойман с поличным с одной из них.
— Идёт по стопам своего отца, — заметила Эви.
Выглядя в высшей степени оскорблённым, Себастьян грациозно поднялся на ноги и потянул её за собой.
— Его отец никем не был пойман.
— Никем, кроме меня, — самодовольно заметила Эви.
Себастьян рассмеялся:
— Верно.
— Что именно означает «с поличным»?
— Пояснить буквально? «В разгар совершения преступления», — без усилий подняв её на руки, он сказал: — Мне кажется, просто необходима наглядная демонстрация.
— Но что со с-скандалом? Как быть с Габриэлем и девушкой Рэвенел, и …
— Остальной мир может подождать, — решительно заявил Себастьян. — Я собираюсь совратить тебя минимум десять тысяч раз, Эви, в кой-то веки, я хочу, чтобы ты сосредоточила всё своё внимание на мне.
— Как скажите, сэр, — ответила она с наигранной покорностью и обвила руками шею мужа, пока он нёс её в их общую спальню.
Лондон, 1876
Двумя днями ранее…
Леди Пандоре Рэвенел было скучно.
Жутко скучно.
Скучно скучать.
А Лондонский сезон едва начался. Ей придётся вытерпеть четыре месяца балов, званых вечеров, концертов, ужинов, перед тем как парламентский сезон завершится и знатные семьи смогут вернуться в свои поместья. По меньшей мере, будет шестьдесят обедов, пятьдесят балов и, бог знает, сколько званых вечеров.
Ей не выжить.
Ссутулившись, Пандора сидела на стуле и разглядывала переполненный бальный зал. Здесь были джентльмены в чёрно-белых строгих костюмах, офицеры в форме и парадных сапогах, дамы, закутанные в шелка и тюль. Что они все тут делали? Что они могли сказать друг другу такого, что не было сказано во время предыдущего бала?
«Самый худший вид одиночества», — угрюмо размышляла Пандора, — «это быть единственным человеком в толпе, не получающим удовольствия».
Где-то в кружащейся толпе вальсирующих пар её сестра-близнец грациозно танцевала в объятиях полного надежд ухажёра. До сих пор Кассандра находила сезон почти таким же скучным и разочаровывающим, как и Пандора, однако, она была гораздо более склонна играть по его правилам.