Его ладонь полностью обхватила её затылок, он прервал поцелуй, чтобы проложить губами путь по её шее сбоку. Она начала задыхаться от ощущений прикосновения его рта, медленно затрагивающего безумно чувствительные места, где кожа была нежнее всего. От этого бархатного скольжения она вся покрылась гусиной кожей. Пандора не чувствовала своего тела, теряя возле Габриэля почву под ногами, а в это время, глубоко внутри, удовольствие разливалось, как расплавленное солнце.
Дойдя до изгиба, где шея переходила в плечо, Габриэль задержался на этом месте, прикоснувшись к нему языком. Он слегка прикусил его, отчего Пандору сотрясла беспомощная дрожь. Мягкими, изучающими поцелуями, он проложил обратный путь наверх. К тому времени, когда Габриэль снова вернулся к её рту, Пандора не смогла сдержать унизительного, нетерпеливого всхлипа. Казалось, её губы опухли и одеревенели, наслаждение от натиска его рта становилось изысканным облегчением. Обвив руками шею Сент-Винсента, она притянула его голову ниже, призывая целовать её глубже и дольше. Пандора осмелилась исследовать его рот так же, как это сделал он, на что Габриэль издал низкий удовлетворённый звук. Его рот был таким восхитительным и шелковистым, что она не удержалась и обхватила его лицо обеими руками, напористо заявляя свои права. Она целовала Габриэля всё крепче и глубже, лакомясь его упоительно-сладостный ртом с неудержимой жадностью.
С задушенным смешком Габриэль отстранился и сжал ладонь в её волосах, задыхаясь, как и она.
— Пандора, любовь моя, — сказал он, его глаза блестели от страсти и веселья, — вы целуетесь, как пират.
Ей было всё равно. Она должна была почувствовать его ещё сильнее. Каждая часть тела пульсировала, ощущения переполняли, Пандора дрожала от голода, не зная, как его утолить. Стиснув его плечи, она вновь отыскала рот Габриэля и выгнулась вдоль жёстких, мужских контуров его тела. Этого оказалось недостаточно… она хотела, чтобы он её раздавил, повалил на землю и придавил всем своим весом.
Габриэль нежно целовал Пандору, пытаясь её смягчить.
— Полегче, моя дикарка, — прошептал он. Когда она отказалась успокоиться, все ещё содрогаясь, он уступил и дал ей то, чего она желала, накрыв её рот своими губами, Габриэль насыщался её удовольствием сладкими, чувственными глотками.
— О, ради всего святого, — раздался раздражённый голос женщины в нескольких ярдах от них, отрезвляя Пандору, как если бы кто-то просто окатил её из ведра холодной водой.
Это была Фиби, которая возвращалась за ними вдоль холлоуэя. Она сняла накидку и стояла в купальном костюме, уперев руки в стройные бёдра.