— Нет, — настолько уверенно, насколько она ещё была способна говорить, откликнулась Роуз, пытаясь справиться с подступающим приступом безрассудной паники.
— Давай включим свет.
— Не надо! — испуганно одёрнула дочь Роуз. — Мы ведь можем разбудить Томаса. Я не хочу, чтобы он это знал и видел, — на последних словах её голос как-то особенно дрогнул — казалось, женщина вот-вот расплачется.
— Хорошо, тогда я сейчас подойду к шкафу и проверю. Я не боюсь, что со мной что-то случится, ведь моё действие так же абсурдно, как и твои предположения.
Эмма, понявшая, что поспать уже не получится, рывком встала с неуютного ложа и уверенным шагом направилась к злополучному шкафу. Девушку абсолютно не пугала перспектива возможного происшествия, а значит, её не пугало ничто, и она готова была идти на любые, даже самые безрассудные с точки зрения логики поступки.
Мать, поначалу не осознавшая, на что пошла её дочь, некоторое время стояла у кровати Эммы, глядя в темноту невидящими глазами, и только потом, догадавшись, в страхе кинулась к девушке, норовя её остановить. Но уже было поздно. Эмма приблизилась к шкафу…
Некоторое время девушка просто стояла на месте, пытаясь услышать, почувствовать то, существование чего ей столь упорно доказывала мать. Но сколько она ни старалась, ей ничего выяснить не удалось, ибо всё оставалось таким же, как и в момент её пробуждения, как и в момент их прибытия в этот гадкий дом, как и в моменты, когда её бабушка приводила в эти стены своих многочисленных любовников. И лишь Роуз Колдвелл, по-прежнему что-то чувствовавшая, неотрывно смотрела в одну точку, о месте нахождения которой Эмма не имела понятия и не собиралась узнавать.
Окончательно убедившись в правильности собственных догадок, Колдвелл-младшая отошла от шкафа, вернувшись к шепчущей бессвязные фразы матери. Несмотря на то, что девушка, практически потерявшая возможность чувствовать, не испытывала абсолютно никаких эмоций, состояние мамы всё же несколько её смущало. Может, она всё это просто придумывала? Или напрасно пыталась чем-то заинтересовать себя и дочь? Впрочем, не важно. Всё равно информация, которую она доносила до дочери, не имела смысла, а значит, и разбираться в ней не следовало.
— Неужели ты и вправду ничего не слышишь? — отрешённо прошептала мать, с опаской отдаляясь от зловещего шкафа, словно малое дитя, мучившееся от проделок собственного воображения после страшной сказки на ночь.
— Нет.
— Ладно, я пойду в свою комнату и попробую уснуть. Только следи, чтобы оно не набросилось на тебя…