— Нет смысла. Мы ещё чуть ли не с детства знаем, что прогресс в одной области ведёт к регрессу в другой — следовательно, будут новые проблемы, трудности. Зачем? Судьба уже всё равно всё решила.
— Но ведь всегда следует стремиться к победе, а если жизнь состоит из одних поражений, это уже не жизнь даже… Череда неудач какая-то. Причём таких, которые мы сами себе же и создаём.
— Хватит, пожалуйста. Мыслить так — проявлять наивность. Нужно смотреть на мир реально, а розовые очки оставить где-нибудь… Далеко.
— И где же? — Мартин чуть усмехнулся.
— В пелёнках, например.
— А вы забавная, хотя, может, мне это только кажется… Но я всё больше осознаю, что хочу узнать вас лучше. Сам я в этой деревне живу относительно недавно, хотя раньше и приезжал иногда, чтобы навестить дядю. Но то было ненадолго, а нынешняя поездка, судя по всему, затянется.
— И чем же я вас так насмешила? — спокойно поинтересовалась Эмма, ничуть не обидевшаяся, но совершено не понявшая, к чему ведёт собеседник, — уж очень странный он, определенно странный.
— Вы меня не насмешили, а вот некоторые ваши слова показались мне забавными. А в вас ничего смешного нет, правда, — и снова эта то ли снисходительная, то ли ироничная улыбка…
Занятые разговором, Эмма и Мартин сами не заметили, как сдвинулись с места, как неспешно пошли вдоль улиц, как тихо, медленно достигли жутковатой улочки, обделённой освещением.
Народу не было — лишь длинная тропа, вьющаяся сквозь очертания сугробов, уходящая в туман. Даже у Эммы, отнёсшейся к мраку и безлюдью с привычным равнодушием, возникло какое-то неприятное чувство, похожее на то, что подступает к горлу маленьких и беззащитных детей в тёмной комнате. Страх неизвестности, наверное, но совсем тусклый, блёклый, скорее подсознательный.
— Наверное, нам пора расходиться, — заметила Эмма, напряжённо вглядываясь в смутные силуэты.
— Я мог бы проводить вас, если, конечно, не возражаете, — предложил Мартин, фигура которого в скользящих лунных лучах выглядела несколько странно, возможно, даже жутковато — но Эмма не боялась, ведь, если с ней что-то случится, такова судьба и ничего уже не изменить. Она знала это, чётко знала.
Обыкновенная девушка ужа давно бы сбежала, оставив столь подозрительного человека, стараясь делать так, чтобы он не последовал за ней, не узнал, где она живёт, не нашёл её. Она бы просто поддалась панике, немой, безотчетной, но панике, справиться с которой крайне трудно. Ведь мало ли что бродило в мыслях этого странного парня, лишь внешне походившего на ребёнка?..
Но Эмма была не из тех, кто опасался маньяков, разгуливающих по тёмным улицам. Она не боялась смерти, не страшилась боли, диких, адских мучений — ведь, если это случится, значит, так должно быть. И пусть так и будет — нужно просто смириться и ни о чем не думать.