* * *
Эмма, и без того отнявшая у Мартина много времени, не стала задерживаться. В два часа дня она таки отправилась домой, пересилив упорное нежелание ступать в родные стены.
Вновь охваченная ужасом, девушка сразу же поплелась в свою комнату и, отгородившись от всего, что происходило в тот момент доме, глубоко ушла в себя.
Ночь медленно надвинулась на деревню, бережно укутав неказистые домишки, помутив густое снежное пространство. Она ступала мелкими шажками и всё глубже погружала селение в своё безбрежное чёрное море.
Эмма не спалось. Она сидела в своей комнате и, апатично глядя на мутнеющие окрестности, перешивала очередной бабушкин наряд. Увлечения не было. Энтузиазма тоже. Главное — хоть чем-то себя занять, хоть немного скрасить нудную, испорченную мучительной бессонницей ночь.
Эмма шила медленно, тщательно, стараясь не допустить ошибок, кропотливо подходя к столь важной работе. Она не шумела: любой, даже самый лёгкий шорох мог отвлечь отца, находившегося не в духе, от его бессмысленных дел. А этого делать было нельзя — ни в коем случае, ни в коей мере.
Руки машинально работали, на лице застыла неподвижная, неестественно спокойная маска — не дрожал ни один мускул, и лишь в глазах отчаянно металась грусть, пленённой птицей пела и диким зверем завывала тоска. Но Эмма её не слушала, продолжая своё нехитрое занятие, делая очередной ровный, тщательно высчитанный стежок. Порой она колола себе пальцы, ощущала легкую отрезвляющую боль, но всё с тем же упорством трудилась, не смея останавливаться. А птица-тоска всё билась о непроницаемую клетку, цепляясь хрупкими лапами за прутья, ломая перья, царапая повреждённым клюв.
Но внезапно лампа, водружённая на запылённую тумбу, замигала угрожающими отблесками; огонёк отчаянно задрожал и, резко взметнувшись, погас — как в страшных кошмарах, как в фильмах, которые Эмма некогда любила смотреть на ночь вместе с друзьями. Странное леденящее чувство охватило девушку, что-то заметалось в её груди, руки сжались, невольно отпустив неготовое изделие. Ей внезапно захотелось спрятаться. Неважно, где, но укрыться, поскорее укрыться, чтобы не встретиться лицом к лицу с неведомым, таящимся во мраке.
Сердце Эммы билось предательски часто, тревога накатывала на неё неприятными ледяными волнами: она словно чувствовала, что вот-вот произойдёт нечто безумное, ужасающее. Чувствовала каждой клеточкой тела. Каждой частичкой сознания, дававшего ей абстрактные подсказки.
Девушка внимательно оглядывалась по сторонам, силясь отыскать неизвестное, но ничего не выходило. Что-то, погасившее лампу, безумно напугавшее беззащитную девушку, не показывалось. Притаилось. Ждало.